— Не бойся, в этот раз все кончится хорошо, — сказал он мягко и наклонился, чтобы поцеловать ее. В этом поцелуе было столько доброты, всепрощения и любви, что Кейт чуть не заплакала. «Как мне повезло, что у меня есть Энди, — подумала она. — Я больше не буду вспоминать Джо — никогда не буду…» И Кейт действительно надеялась, что теперь она сможет наконец забыть его, чтобы освободиться для новой, счастливой жизни с Энди и ребенком.
Боль больше не беспокоила Кейт до одного раннего мартовского утра, когда она проснулась от резких судорог, сотрясавших все ее тело. Энди спал, и Кейт не будила его на протяжении еще двух часов, следя по часам на камине за временем между схватками. Лишь убедившись, что это именно то, чего она ждала, Кейт толкнула Энди локтем.
— Мм-м, что?.. — промычал Энди спросонок и стал тереть глаза. — Пора вставать?
Было воскресенье, и он никак не мог понять, почему его будят так рано.
— Пора рожать, — улыбнулась Кейт. Против ожидания, она была совершенно спокойна и ни капельки не боялась.
— Как?! — Энди подскочил на кровати и стал стремительно одеваться, но руки у него так сильно дрожали, что ему не сразу удалось надеть брюки и застегнуть рубашку. — Ты это серьезно, Кейт?
— Совершенно серьезно.
— Хорошо, хорошо, я сейчас… — Он попытался завязать галстук, но тут же отшвырнул его в сторону. — Ты уже вызвала врача?
— Нет еще. Я думала, это сделаешь ты. Но сначала помоги мне собраться.
Некоторое время она с безмятежной улыбкой Моны Лизы наблюдала за тем, как Энди мечется по квартире, хватая то одно, то другое. Он ужасно нервничал, однако в конце концов ему удалось упаковать для нее пару ночных сорочек, зубную щетку, пасту, расческу и еще кое-какие мелочи.
Через сорок минут Кейт, умытая, аккуратно одетая и тщательно причесанная, садилась в «Скорую помощь». Энди одной рукой поддерживал ее, а в другой держал ее сумку. Он уже сумел взять себя в руки и был бесконечно внимателен и предупредителен. В приемном покое больницы Кейт осмотрели и отправили в родильное отделение. Энди туда не пустили, и ему пришлось пойти в комнату ожидания, где словно львы в клетке метались из угла в угол и нервно курили другие молодые отцы.
Без Энди Кейт сразу почувствовала себя одиноко и не очень уверенно, но в этой больнице не было принято пускать мужей дальше приемного покоя. Но потом начались схватки, и она обо всем забыла. Лишь в промежутках между приступами боли Кейт, ослепленная и оглушенная, звала Энди, но перед глазами у нее стояло лицо Джо.
Так прошло несколько часов, а Кейт никак не могла разродиться. Энди, который все это время провел в комнате ожидания, тоже был на пределе и не находил себе места от тревоги. Правда, среди молодых отцов были и такие, кто ждал дольше его, но это почему-то не успокаивало. Ему казалось — с тех пор, как он привез Кейт в больницу, прошла целая вечность, но никаких новостей до сих пор не было. Энди чувствовал — еще немного, и он начнет все здесь крушить и ломать, пока ему не скажут, что с ней и с ребенком.
В три часа пополудни Кейт перевезли в операционную. К этому времени она совершенно измучилась и не могла даже плакать. Ребенок был крупным и шел слишком медленно — таков был вердикт врачей. Кейт сделали укол обезболивающего, и на полчаса она отключилась, но потом все началось сначала.
К семи часам врачи начали склоняться к кесареву сечению. Это была радикальная мера, и в конце концов они решили еще немного подождать, чтобы ребенок родился естественным путем. И, как по заказу, полчаса спустя на свет появился крошечный Кларк Александр Скотт, названный так в честь обоих своих дедушек. Он весил ровно одиннадцать фунтов и имел рост двадцать с небольшим дюймов. На макушке у него был темный хохолок — совсем как у дедушки Кларка, однако Энди утверждал, что он ужасно похож на Кейт.
— Спасибо, — шепнул он, целуя ее.
Кейт — умытая, причесанная и счастливая — лежала на кровати в розовой ночной рубашке и прижимала к себе спящего Кларка Александра. Двенадцать часов, проведенные Энди в комнате ожидания, едва не свели его с ума, но теперь он мог убедиться, что с его женой и ребенком все в порядке. Правда, Кейт немного устала, но на ней это почти не отражалось. Во всяком случае, Энди она казалась бесконечно прекрасной.
Кейт и младенец провели в больнице пять дней, после чего Энди забрал их домой. На первое время он нанял для Кейт помощницу-сиделку, хотя она и утверждала, что вполне может обойтись своими силами. К ее приезду он украсил весь дом цветами и переоборудовал для малыша одну из спален. Впрочем, детская кроватка стояла пока в их спальне, чтобы Кейт могла кормить ребенка, не вставая с постели.
Глядя на них, Энди думал о том, что теперь у него есть все, о чем только может мечтать мужчина. Он обожал Кейт и обожал малыша, который казался ему совершенным творением природы.
Когда родился Кларк Александр, Кейт было почти двадцать семь — по стандартам того времени поздновато, зато она была вполне готова для того, чтобы стать матерью. Зрелость, мудрость, любовь и спокойствие — вот что отличало ее от абсолютного большинства бестолковых восемнадцатилетних девчонок, которых каждый писк, каждый каприз младенца приводил в панику или в ярость. И дело было не только в возрасте. Просто Кейт долго ждала того момента, когда она станет матерью, мечтала о нем, готовилась, и поэтому теперь заботы о малыше приносили ей только радость. Еще никогда в своей жизни Кейт не чувствовала себя такой счастливой.
Кларку Александру было два с половиной месяца, когда однажды вечером Энди пришел с работы взволнованным. Его включили в состав международной комиссии, которая должна была отправиться в Германию для работы с показаниями нацистских военных преступников. В комиссию входили юристы разных специализаций, и для Энди, имевшего дело с международным правом только во время учебы, это было большой удачей и большой честью.
Кейт тоже была за него рада. Она понимала, что эта работа будет не из самых легких, но не сомневалась, что Энди блестяще с ней справится.
— А можно мне поехать с тобой? — спросила она с воодушевлением.
— Боюсь, что нет, дорогая, — ответил Энди. — Уже известно, что нас размещают в армейских казармах, да и жить мы будем фактически на военном положении. То есть нас будут охранять. Не то, чтобы нам грозила какая-то опасность, просто этого требует международная практика.
— А на сколько ты уедешь? — разочарованно спросила Кейт.
— В том-то и дело… — Энди смущенно почесал в затылке. — Уже сейчас называют срок в три-четыре месяца, но фактически работа может затянуться на полгода, — ответил он с несчастным видом.
— Ой как долго! — воскликнула Кейт. — Целых полгода не видеть тебя…
— Мне тоже будет тяжело не видеть тебя и малыша, — вздохнул Энди. — Но все остальные тоже поедут без жен. На базе, где нас разместят, для этого просто нет условий.