Она помогла мне одеть длинную куртку и какие-то штаны и повела меня, как инвалида, во внутренний дворик за домом.
Мы уселись на соломенных матах под огромным сапотовым деревом, которое бросало тень почти на весь дворик. Я спросила Клару, можно ли мне съесть плод этого дерева. Она заставила меня замолчать, сказав:
— Бери и ешь, но не говори об этом.
Я так и сделала, но вскоре почувствовала себя виноватой, словно чемто обидела дерево.
Мы сидели в тишине, слушая как ветер шелестит листьями. Здесь было прохладно и спокойно, и я почувствовала, что усталость и неловкость покидают меня. Через некоторое время из-за дома вышел Манфред. Он приплелся оттуда, где возле дома ему была отведена комнатка, вход в которую был закрыт панелью на шарнирах — толкая ее, он мог заходить и выходить, когда ему хотелось. Он подошел ко мне и принялся лизать мне руку. Я посмотрела в его грустные глаза и поняла, что мы с ним — близкие друзья. Будто повинуясь невысказанному приглашению, он взгромоздился мне на колени. Я начала гладить его мягкую шелковистую шерсть и почувствовала огромную теплоту по отношению к нему. Меня охватила необъяснимая нежность, и я наклонилась к нему и обняла его. Следующее, что я помню, было то, что я заплакала, потому что мне стало очень жаль его.
— Где твои кристаллы? — требовательным голосом спросила Клара.
Ее резкий тон вернул меня к реальности.
— В комнате, — ответила я, отпуская Манфреда и вытирая глаза рукавом куртки.
Он быстро взглянул на Кларино лицо, на котором ясно читалось неодобрение, спрыгнул с моих колен и уселся под ближайшим деревом по другую сторону дорожки.
— Ты должна всегда носить их с собой, — строго сказала она. — Как ты уже знаешь, оружие, подобное этим кристаллам, не имеет ничего общего с войной или миром. Можешь быть какой угодно пацифисткой, но все же ты будешь нуждаться в оружии. На самом деле тебе оно нужно именно сейчас для борьбы с врагом.
— У меня нет врагов, Клара, — сказала я, тяжело вздохнув. — Никто даже не знает, жива ли я еще.
Клара наклонилась ко мне.
— Нагваль дал тебе эти кристаллы для того, чтобы ты уничтожила своих врагов, — сказала она тихо. — Если бы они сейчас были здесь, ты бы сделала несколько магических приемов, которые помогли бы тебе избавиться от этого наплыва жалости к себе.
— Я и не думала жаловаться на свою судьбу, — сказала я, защищаясь. — Мне было жаль несчастного Манфреда.
Клара засмеялась и покачала головой.
— Манфреда жалеть не стоит. Какую бы форму он не принимал, он — воин. А жалость к себе — это то, что живет внутри тебя и проявляет себя поразному. Вот сейчас ты назвала ее «жалостью к несчастному Манфреду».
У меня на глазах вновь выступили слезы, потому что на фоне пугающей меня обстановки я опять почувствовала, как во мне дал знать о себе огромный океан жалости, относящийся исключительно ко мне самой. Я уже достаточно занималась вспоминанием, чтобы понять, что я переняла эту реакцию у своей матери, которая жаловалась на свою жизнь каждый день, сколько я ее помню. Поскольку она очень редко проявляла при мне какие-то другие эмоции, эту я сама переняла у нее.
— Ты должна держать кристаллы между пальцами как оружие и повторять свои магические приемы, сосредоточивая внимание на сердце своего врага, которым в данном случае является чувство собственной важности, пробивающееся к тебе под видом жалости к себе, морального негодования или праведной грусти, — продолжала Клара.
Я только смотрела на нее в смятении. Она заговорила вновь, обвиняя меня в слабости и неустойчивости, вследствие которых я сдаю, как только ощущаю на себе малейшее давление. Но больше всего меня уязвило то, что она сказала, что все эти месяцы вспоминание проходило у меня неэффективно, потому что это были всего лишь поверхностные фантазии. Ведь, по ее словам, я занималась лишь тем, что ностальгически припоминала удачи своего безупречного «я» и лелеяла жалость к себе, когда встречала воспоминания о не столь уж безупречном его поведении.
Я не могла понять, зачем ей понадобилось так жестоко нападать на меня. Скоро в ушах у меня загудело и я почувствовала прилив ярости. Я безудержно разрыдалась, ненавидя себя за то, что позволила Кларе нанести мне такой сокрушительный эмоциональный удар. Я слышала ее слова так, будто они приходят ко мне издалека. Она говорила:
— …чувство собственной важности, отсутствие целеустремленности, неконтролируемое честолюбие, недальновидная чувственность, трусость. Список врагов, которые стремятся помешать твоему полету к свободе, бесконечен, и ты должна быть беспощадна в борьбе с ними.
Попросив меня успокоиться, она сказала, что просто пыталась показать мне, что наши мнения и чувства являются нашими подлинными врагами и что они не менее опасны, чем какой-нибудь вооруженный до зубов бандит, которого мы можем встретить на большой дороге.
— Нагваль дал тебе эти кристаллы с тем, чтобы ты выровняла свою энергию, — объяснила она. — Они творят чудеса во всем, что касается сосредоточения нашего внимания и удерживания его на одном объекте. Это качество всех кварцевых кристаллов вообще и особое намерение этих кристаллов в частности. Для того, чтобы подключиться к этому намерению, тебе нужно просто выполнять магические приемы, не выпуская их из рук.
Мне и впрямь захотелось, чтобы кристаллы сейчас были здесь со мной. Но поскольку их не было, я посмотрела в сочувственно поблескивающие глаза Манфреда. Мне пришла в голову мысль, что они отражают свет точно так же, как и кристаллы кварца. На какое-то мгновение его взгляд задержался на мне, и непонятная безусловная уверенность наполнила мое сознание. Я поняла, что Манфред является магом, который следовал традиции древних магов, в результате чего его дух каким-то образом оказался заключенным в тело собаки. Как только я подумала об этом, Манфред резко пролаял, словно подтверждая мою мысль.
Я спросила себя, не Манфред ли нашел эти кристаллы для меня в какойто далекой пещере и привел туда нагваля точно так же, как он показал мне прекрасное место на холмах, с которого лучше всего был виден дом и прилегающая к нему местность.
— Когда-то ты спрашивала меня, откуда я так много знаю о кристаллах, — отозвалась Клара, перебивая мои размышления. — Тогда я не могла тебе ответить, потому что в то время ты еще не была знакома с нагвалем. Но теперь, после того, как я представила ему тебя, я могу сказать тебе, что… — она глубоко вздохнула и наклонилась ко мне. — Мы принадлежим к той же древней традиции, что и маги прошлого. Мы унаследовали от них все их эзотерические ритуалы и заклинания, но не хотим пускать их в дело, хотя и знаем все об их использовании.
— Манфред — это один из древних магов! — воскликнула я с нескрываемым восхищением, забыв о том, что не поведала ей ничего о своих предыдущих мыслях. Клара посмотрела на меня так, словно хотела убедиться, что я в своем уме, а затем засмеялась так неудержимо, что наш разговор не мог больше продолжаться. Я услышала, как Манфред лает так, будто тоже смеется. Я чувствовала себя, как безнадежная идиотка. Клара и слушать не захотела ничего о том, как блестели глаза у Манфреда.