— Хочешь чаю? — предложил он, и Кэрол кивнула. В се палате стоял термос с горячей водой и коробка с ее любимым ванильным чаем, который Стиви принесла из отеля, и Мэтью взялся за дело. Он не задавал никаких вопросов, но чай заварил именно так, как ей нравилось: не слишком крепкий, но и не слишком слабый. Она убедилась в этом, когда он протянул ей кружку, и она, сев в подушках, поднесла ее к губам.
В палате они были теперь одни. Медсестра, которая знала, кто такой Мэтью Белланкур, вышла в коридор. Кэрол уже давно не нуждалась в присутствии сиделки — с медицинской точки зрения, ей ничто не угрожало, и, если бы не простуда, лечащий врач перевела бы ее в разряд ходячих больных. То, что при Кэрол до сих пор находился кто-то из медперсонала, было скорее данью ее звездному статусу, чем насущной необходимостью.
— Ты не против, если я тоже заварю себе чашечку? — спросил Мэтью, глядя, как она пьет, и Кэрол качнула головой. Ей вдруг вспомнилось, что именно он познакомил ее с этим сортом чая. Когда-то много лет назад они часто пили его вдвоем.
— Я много думал о тебе в последнее время, — сказал Мэтью, опуская в кружку сразу два чайных пакетика. — О тебе и о… о нас.
Он явно ждал, что она скажет, но Кэрол молчала. Отчего-то ею снова овладела странная робость, к тому же она еще не привыкла доверять своим воспоминаниям.
— Я тоже думала о тебе, — призналась она после до вольно продолжительной паузы. — Не знаю, правда, почему, но… Я ведь помню далеко не все, а что помню… — Кэрол слегка пожала плечами. За последний час она вспомнила очень и очень много, но почти ничего — о нем, о Мэтью. Никаких подробностей, во всяком случае… Только его глаза. Только то, что когда-то она любила его. Для нее по-прежнему оставалось загадкой, кто он такой и почему при нем окружающие держатся очень почтительно, почти подобострастно. Еще более существенным было то, что Кэрол все так же не помнила, как она жила с ним и каковы были их отношения. Про чай она вспомнила, но это было все.
— Ты помнишь, как мы познакомились?.. — тихо спросил он, и Кэрол удрученно покачала головой. Чай помог ей справиться с остатками нервозности, и теперь она снова чувствовала себя спокойно и уверенно. Поставив пустую кружку на столик, она легла, накрывшись теплым шерстяным одеялом. Мэтью сидел совсем близко, но Кэрол не возражала. Ей было приятно сознавать, что она не одна и что рядом находится человек, с которым ее когда-то связывали близкие отношения.
— А как мы познакомились? — решилась она задать тот же вопрос, натягивая одеяло до самого подбородка, но не потому что была смущена, а потому что так было комфортнее.
— Ты снималась в историческом фильме о Марии-Антуанетте, — начал Мэтью. — Это была совместная постановка, поэтому вскоре после начала съемок состоялся большой официальный прием, который устраивало наше Министерство культуры. Министр — мой старый друг, поэтому он пригласил и меня. Сначала я не хотел ехать — в тот день у меня были важные дела, но потом в мое расписание были внесены какие-то изменения, и я отправился на прием. Там-то я и увидел тебя. Ты показалась мне ослепительно красивой. Съемки в тот день только что закончились, и ты все еще была в костюме… — Он покачал головой. — Мария-Антуанетта не была такой красавицей, а ты сияла словно спустившаяся с неба звезда…
Слушая его, Кэрол невольно улыбнулась. Она помнила платье, в котором ей было очень неудобно, помнила парик и грим, помнила расписные потолки зала, где проходил прием, и только его лица ей никак не удавалось вспомнить.
— Была весна. После приема на набережной д'Орсе тебе нужно было вернуться на съемочную площадку, чтобы переодеться и сдать костюм в костюмерную. Я подвез тебя на своей машине, а когда ты переоделась, мы отправились гулять вдоль Сены. На одной из набережных мы сели на скамью и долго сидели, разговаривая обо всем на свете. Помнится, я сказал, что чувствую себя так, словно на меня обрушилось небо, а ты рассмеялась и ответила, что чувствуешь то же самое.
Мэтью рассмеялся и посмотрел на Кэрол. Их глаза снова встретились, и она слегка кивнула.
— Coup defoudre, — прошептала она, вспомнив его точные слова. — Ты сказал — coup defoudre, удар молнии… — Это значило — любовь с первого взгляда, вот только что было потом?
— Мы проговорили всю ночь и ушли с набережной только перед рассветом, потому что в пять утра тебе снова нужно было быть на съемочной площадке. Я узнал, что твой муж оставил тебя и ушел к другой женщине — совсем молоденькой, насколько я помню. Она ждала от него ребенка, и ты чувствовала себя униженной и преданной. Ты любила своего мужа, а он нанес тебе удар в спину…
Кэрол кивнула. То же самое она слышала и от Джейсона. «Как странно узнавать, что ты чувствовала, со слов других людей», — подумала она. Собственных воспоминаний подобного рода у нее было совсем мало, и все они в силу каких-то неведомых ей причин касались в основном Мэтью. Это были именно ощущения и чувства, а не события и факты. Например, она помнила, что любила его, но не могла сказать, как и почему они расстались.
И все же история их любви понемногу возвращалась из забвения. Во всяком случае, ее начало. Мэтью рассказывал, а в памяти Кэрол постепенно, словно на фотобумаге, возникали неясные, бледные образы. Так, она вспомнила, как в тот день они вместе ехали на съемочную площадку через еще не проснувшийся город; вспомнила Кэрол и его лицо, и удивилась, как мало изменился Мэтью за прошедшие пятнадцать лет. Только его волосы стали совершенно седыми, а тогда они были иссиня-черными, без единой серебряной ниточки, хотя уже в те времена он был совсем не молод. Когда они встретились, Мэтью было столько же, сколько ей сейчас, и он — Кэрол вдруг припомнила это совершенно ясно — был одним из самых могущественных и влиятельных людей своей страны. Многие его просто боялись, но она — никогда. Мэтью любил ее, и единственным его желанием было защищать и беречь свою единственную, как он часто называл Кэрол. Он не хотел, чтобы кто-то или что-то причинило ей боль, и сейчас, когда он сидел так близко от нее, Кэрол посетило то же самое чувство надежности и защищенности.
— На следующий день я пригласил тебя на ужин. Мы отправились в одно милое кафе, которое я знал еще со студенческих лет. Когда-то это было очень приятное место, и за прошедшие годы там ничего не изменилось. А может, мне так показалось из-за тебя… Как бы там ни было, мы просидели в кафе до самого закрытия, а потом снова отправились гулять по ночному Парижу, и все это время мы говорили и говорили и никак не могли остановиться. За всю свою жизнь я никогда и ни с кем не разговаривал так откровенно, как с тобой, Кэрол, и никогда ни у кого не встречал столь глубокого и полного понимания. Я открыл тебе все свои тайны и секреты, рассказал о своих желаниях и надеждах, о своих мыслях и чувствах. Кажется, я даже поделился с тобой кое-какими сведениями о своей работе, о которых в других обстоятельствах обязательно бы умолчал. С самого начала я полностью доверился тебе и оказался прав. Ты ни разу меня не подвела и не обманула моего доверия.