— К сожалению, мне потребовалось прожить с Мэтью два года, прежде чем я поняла — он никогда не раз ведется. А ведь когда мы встретились, он утверждал, будто их с женой ничто не связывает и их брак уже десять лет как превратился в пустую формальность.
— А-а, все они так говорят! Только их жены почему-то каждый раз оказываются не в курсе. Нет, Кэрол, такие никогда не разводятся. Твой Мэтью, поди, до сих пор женат на этой своей курице, правда?
— Нет, теперь он свободен. Но он сказал, что я была совершенно права, когда уехала.
— Неужели этот субчик в конце концов развелся? — удивилась Стиви. Она видела Мэтью и прекрасно понимала, что в таком возрасте мужчины обычно не разводятся. Во всяком случае — не во Франции.
— Его жена умерла год назад. И Мэтью оставался с ней до самого конца. Они были женаты сорок пять лет, и это притом, что последние три десятка лет ни о какой любви не было и речи. Какой смысл вообще в таком браке, объясни мне, пожалуйста?!
— Ну, людей многое может удерживать вместе: привычка, лень, страх… Да мало ли что еще!
— Когда я жила с ним в Париже, в автокатастрофе погибла дочь Мэтью. И его жена говорила, что покончит с собой, если он с ней разведется. Он просил у меня отсрочку за отсрочкой, и сначала я соглашалась. Я верила ему, я понимала его. Но потом я сказала себе: все, с меня хватит, собрала вещи и уехала. Мэтью… пусть невольно, но он меня обманывал, да и себя тоже. В конечном итоге жена и Франция оказались для него важнее.
— Похоже, у тебя не было ни единого шанса.
— Не было. И сейчас Мэтью сам это признает, хотя тогда он говорил другое… — О ребенке, которого она потеряла, Кэрол решила не рассказывать. Стиви это, в конце концов, никак не касалось. Другое дело — Энтони. Когда-нибудь она поговорит с ним и постарается все объяснить. В том, что сын ничего не забыл, Кэрол не сомневалась. Не забыл и не простил. Она видела, с какой неприязнью Энтони смотрел на Мэтью, когда они случайно встретились здесь, в больнице. Быть может, вначале ее дети действительно относились к нему хорошо, но потом они, похоже, его возненавидели. Да, даже им казалось, что Мэтью их предал, так что же говорить о ней?!
— Когда мы приезжали продавать дом, я видела, как ты переживаешь, — сказала Стиви.
— Так и было, — призналась Кэрол.
— Ты многое вспомнила, — заметила Стиви. Кэрол и вправду добилась впечатляющих успехов, причем буквально за один-два дня. Должно быть, нападение террориста и пережитый стресс вывели ее память из спячки.
— Да. Все понемногу возвращается, все становится на свои места. Пока это в основном ощущения и чувства, но и события, и факты тоже.
— Что ж, так и должно быть. И я считаю, что это хорошее начало. — Приезд Майкла Аппельзона тоже, конечно, помог. Ведь именно тогда Кэрол вспомнила первые эпизоды из своего детства и юности. Если бы Майкл не дал то злосчастное интервью, приведшее к покушению, все было бы еще лучше.
— Надеюсь, скоро тебе разрешат переехать в отель, — добавила Стиви. Ее по-прежнему пугала мысль о террористах. Стиви полагала, что в «Ритце» Кэрол чувствовала бы себя спокойнее.
— Я тоже надеюсь.
Наконец они попрощались. Час был поздний, но Кэрол все равно долго лежала без сна, думая о том, как ей повезло, что она осталась жива, какие у нее замечательные дети и какая верная, преданная подруга. О Мэтью и о безумном юнце со страшным ножом Кэрол старалась не вспоминать, но все равно, стоило ей закрыть глаза, и она видела перед собой сумасшедшие глаза и сверкающий клинок убийцы. В темноте и безмолвии палаты это видение пугало ее даже больше, чем наяву, по она сразу заставляла себя вспомнить о надежной охране, которую организовал для нее Мэтью. И, как много лет назад, он снова казался ей центром мира, в котором Кэрол могла чувствовать себя в безопасности. Ей и самой было трудно в это поверить, но где-то в глубине души она продолжала считать его тем, кем он был для нее когда-то. И когда Кэрол наконец заснула, ей все чудилось, что ее обнимают его надежные и сильные руки.
На следующий день в больницу снова приехали люди из полиции, чтобы записать показания Кэрол о вчерашнем происшествии. От них она узнала, что задержанный в ее палате араб был родом из Сирии и что ему недавно исполнилось семнадцать. Несмотря на молодость, он уже два года был членом исламской фундаменталистской группировки, взявшей на себя ответственность за три крупных террористических акта — два по Франции и один в соседней Испании. Других сведений о нем у полиции не было. И только Кэрол могла дать показания, которые подтвердили бы участие этого юноши в подготовке взрыва в тоннеле.
Воспоминания Кэрол о том, что случилось в тоннеле, были отрывочны, однако она не сомневалась, что за минуту до взрыва видела в соседней машине именно его. Лицо его она вспомнила в тот самый момент, когда он появился в ее палате и достал нож. Особенно сильное впечатление произвели на нее его глаза — испуганные и в то же время исполненные беспощадной решимости.
Полицейские расспрашивали Кэрол почти три часа. Они показали ей около дюжины фотографий, на которых были изображены предполагаемые террористы, но, за исключением юного араба, Кэрол никого не опознала. Ей, правда, показалось, что запечатленный на одном из снимков кудрявый молодой араб чем-то похож на водителя двигавшегося впереди пикапа, но она была не уверена, так как смотрела не столько на него, сколько на молоденького араба, чье необычное поведение привлекло ее внимание. Насчет него Кэрол не сомневалась. Сильное потрясение, которое Кэрол испытала вчера, раскрепостило ее память, и она вспомнила, как все было.
Понемногу к ней возвращались и другие воспоминания, хотя они были весьма скудными и не имели большого значения. Хлев на отцовской ферме и коров, которых она доила, Кэрол видела перед собой так ясно, словно это было вчера. Так же отчетливо она слышала и отцовский смех, но Кэрол никак не могла припомнить, его лицо. Знакомство с Майклом Алпельзоном по-прежнему оставалось для нее белым пятном — о нем Кэрол знала только то, что услышала от самого Майкла, зато она вспомнила кинопробы в Лос-Анджелесе и съемки в своем первом фильме. Встреча с Джейсоном совершенно изгладилась из ее памяти, но свадьбу и квартиру в Нью-Йорке, где они впоследствии поселились, она помнила хорошо. Рождение Энтони вспоминалось ей довольно смутно; о том, как она дала жизнь Хлое, о сыгранных в кино ролях и о выигранных «Оскаpax» Кэрол не помнила вообще ничего.
Увы, ее память не сохранила никаких подробностей и о жизни с Шоном. Да и найденные фрагменты прошлого располагались в голове Кэрол вне хронологической и логической последовательности, словно вырезанные из фильма эпизоды на полу монтажной. Перед ее мысленным взором то и дело возникали чьи-то смутно знакомые лица, в ушах звучали имена и названия населенных пунктов; порой Кэрол вспоминала далее целые сцены, но привязать их к определенному моменту в прошлом она по-прежнему не могла. Лишь после напряженной и кропотливой, но не всегда успешной умственной работы ей удавалось пристроить на место подобранную в далеком прошлом деталь головоломки, в которую превратилась теперь ее собственная жизнь. Подчас случалось и так, что как раз в тот момент, когда Кэрол казалось, будто она наконец нашла самое правильное место для того или иного своего воспоминания, в памяти неожиданно всплывало имя, лицо или событие, которые перечеркивали все ее усилия и вынуждали начинать все сначала. В результате с огромным трудом выстроенная картина ее жизни менялась словно в калейдоскопе, который кто-то невзначай встряхнул, и Кэрол приходилось напрягать все свои силы и способности, чтобы отыскать хоть какой-то смысл в новых фактах и событиях. Часто бывало, что после нескольких часов разбора и сортировки новых воспоминаний ее мозг вовсе отказывался работать, словно перегревшийся механизм. И все же Кэрол не сдавалась. Она заставляла себя вспоминать все новые и новые подробности своей жизни, засыпала Стиви вопросами относительно какой-то подробности, а если та не могла утолить ее любопытство — звонила Джейсону или Энтони. Даже для здорового человека это была тяжелая, изнурительная работа, но Кэрол напрягала все силы, стараясь восстановить свое прошлое как можно точнее. Время от времени она замолкала очень надолго, но Стиви все равно старалась сидеть тихо, чтобы не отвлекать подругу от размышлений. И иногда Кэрол действительно делилась с ней сделанным ею выводом или новым открытием, но чаще она так и засыпала, измученная тщетными попытками найти объяснение тому или иному факту. Некоторые из них и вовсе казались ей бессмысленными — совсем как фотографии давно умерших людей из чужого семейного альбома. О чем-то Кэрол помнила много, о чем-то, напротив, почти ничего, но хуже всего была та путаница, которая царила у нее в голове. Чтобы соединить вспомнившееся имя и лицо, найти объяснение тому или иному поступку или эпизоду, ей зачастую требовались часы и даже дни, зато каждый раз, когда Кэрол это удавалось, она чувствовала себя победительницей и с азартом набрасывалась на новую задачу, хотя врачи настоятельно рекомендовали ей не перегружать мозг слишком напряженной работой.