— Мне очень жаль, что ты так думаешь, — сказала Кэрол. — Но меня такая перспектива вполне устраивает.
— Это сейчас она тебя устраивает. Подумай лучше, как ты будешь чувствовать себя через десять или пятнадцать лет, когда останешься совершенно одна. Боюсь, тогда ты пожалеешь, что не прожила эти годы с Мэтью. Не исключено, что к этому времени его жизнь уже оборвется, и ты будешь казнить себя за то, что упустила свой шанс хоть несколько лет прожить с человеком, которого любила на протяжении двух с лишним десятилетий. Чувства, которые вы питаете друг к другу, уже прошли проверку временем и разлукой. В прошлом вас обоих постигло разочарование, но ваша любовь жива. Почему бы тебе не воспользоваться возможностью снова обрести то, о чем ты столько времени мечтала? Ты полна сил, красива и можешь еще какое-то время сниматься, но что будет с тобой потом, когда молодость и красота уйдут безвозвратно? Ты останешься одна, и твоя жизнь будет казаться тебе пустой и бессмысленной, и я не хочу, чтобы это случилось с тобой! — с горячностью воскликнула Стиви. Она и не заметила, как произнесла целую речь.
— И что ты предлагаешь? — усмехнулась Кэрол. — Бросить все ради него? Перестать быть собой? Уйти из кино, забросить работу, которую я делаю для ЮНИСЕФ, и сидеть дома, держа его за руку? Нет, не об этом я думала. Я — вполне самостоятельная личность, меня знают и уважают, я дорожу своими убеждениями, своими принципами. Отступить от них — значит предать себя.
— Разве нельзя следовать своим принципам и при этом быть счастливой? — сказала Стиви, пожимая плечами. — И почему, чтобы быть собой, обязательно нужно строить из себя Жанну д'Арк и принимать обет безбрачия? — Ей больно было думать, что отныне жизнь Кэрол будет состоять только из благотворительности, редких ролей в кино и встреч с детьми по праздникам. Такая женщина, как она, заслуживала того, чтобы любить и быть любимой, чувствовать себя счастливой и не оставаться одной даже в старости, которая не за горами.
— Возможно, я так и поступлю, — отозвалась Кэрол. Разговор задел ее за живое, на что Стиви и надеялась с самого начала. И все же ни до сердца, ни до здравого смысла Кэрол ей достучаться не удалось. Разочарованные и обиженные друг на друга, обе женщины замолчали и дружно потянулись к газетам. Подобные размолвки были для них редкостью, а сегодня они не разговаривали друг с другом довольно долго. Только приход врача из больницы, которая должна была осмотреть Кэрол, несколько разрядил обстановку.
Врач осталась довольна состоянием своей пациентки. Она одобрила долгие пешие прогулки Кэрол. Кэрол заметно окрепла физически, память практически восстановилась. Доктор считала, что никаких медицинских противопоказаний к авиаперелету у Кэрол нет.
Она, впрочем, собиралась зайти к Кэрол через несколько дней, чтобы убедиться, что все в порядке.
Проводив доктора, Стиви заказала ланч для Кэрол, а сама отправилась к себе в номер. Она была расстроена тем, что Кэрол упорствовала и ничего не желала слушать. Стиви была уверена, что ее подруга совершает ошибку. Настоящая любовь, считала она, встречается слишком редко, чтобы от нее можно было отмахнуться, как от какого-то пустяка, который осложняет тебе жизнь, но Кэрол бежала от любви только потому, что боялась снова испытать боль.
А Кэрол в своем номере загрустила в одиночестве. Стиви оставила ее, сославшись на головную боль, но Кэрол понимала, что это лишь предлог. Она не стала, однако, докапываться до истинной причины. Покончив с ланчем, она решила позвонить Мэтью в адвокатскую контору, хотя в это время он мог уйти на обед.
Ей повезло, Мэтью был на месте — он перекусывал в своем кабинете. Настроение у него было отвратительным, с самого утра он ни с того ни с сего накричал на секретаршу, а потом едва не разругался с одним клиентом. Секретарша дрожащим от волнения голосом сообщила ему о звонке Кэрол, и Мэтью, вопреки ее ожиданиям, велел немедленно его соединить.
Кэрол сразу поняла, что Мэтью не в духе.
— Ты очень на меня сердишься? — осторожно спросила она.
— Я вовсе не сержусь, — ответил он. — Если я и должен на кого-то сердиться, так только на себя. Хотя, честно говоря, я очень надеюсь, что ты передумаешь. Мое предложение остается в силе… — «И будет оставаться, пока я жив», — хотел добавить Мэтью, но не решился. Впрочем, Кэрол и так это знала.
— Я не передумала, — ответила Кэрол. — И вряд ли передумаю. Сегодня мы со Стиви разговаривали об этом, и она сказала, что лет через десять-пятнадцать я, возможно, буду считать иначе, но пока…
— Столько мне не прожить, — невесело сказал Мэтью, и у Кэрол сжалось сердце.
— Ты уж постарайся, — заботливо сказала она. — Ведь ты сказал, что твое предложение остается в силе… Я хотела бы уточнить — надолго ли?
— Надолго… Ты играешь со мной, Кэрол? — спросил Мэтью после небольшой паузы. Он знал, что заслуживает этого — заслуживает всего, что она только сочтет нужным сказать или сделать. После того как он предал ее, Кэрол имела полное право вычеркнуть его из своей жизни.
— Я не играю с тобой, Мэтью. Просто я пытаюсь разобраться в себе. Я люблю тебя, но менять свою жизнь не стану. Во что я могу превратиться, если не стану себя уважать? Моя независимость, моя самостоятельность — вот то, что у меня есть.
— Ты всегда была такой и всегда поступала согласно своим принципам. Поэтому ты и ушла. Ты осталась бы со мной, будь в тебе чуть меньше самоуважения, но ты ничем не захотела поступиться. И, наверное, именно за это я тебя люблю…
И для него, и для нее это была ловушка, заколдованный круг, из которого они не могли вырваться. Пятнадцать лет назад в эту ловушку угодил Мэтью, а сейчас — Кэрол. И опять они оказывались в ситуации, когда любой выбор становился проигрышным либо для одного, либо для другого, а скорее — для обоих.
— Поужинаешь со мной сегодня? — неожиданно спросила Кэрол.
— Мне бы этого хотелось, — признался Мэтью, с облегчением вздыхая. Он боялся, что Кэрол не захочет увидеться с ним до отъезда.
— Тогда в «Вольтере», — предложила она. В этом ресторане они когда-то любили бывать. — В девять часов тебя устроит?
— Вполне. Заехать за тобой в отель?
— Давай лучше встретимся на месте, — ответила Кэрол, и Мэтью отметил про себя, что нынешняя Кэрол более самостоятельна и независима, чем прежняя. Но, как ни странно, это ему тоже нравилось. В Кэрол не было ничего, что вызывало бы в нем неодобрение или отторжение.
— Только у меня будет одно условие, — добавила она.
— Какое же? — удивился Мэтью.
— Ты больше не будешь предлагать мне выйти за тебя замуж.
— Сегодня не буду, — согласился он. — Но я не могу обещать, что не буду делать этого в будущем.
— Что ж, пусть будет так, — сказала Кэрол, и Мэтью сразу приободрился. Ее слова позволяли ему надеяться, что когда-нибудь — скажем, когда Кэрол полностью оправится от болезни или когда она закончит писать свою книгу, — он сумеет ее уговорить. Ждать Мэтью умел — он ждал пятнадцать лет и мог подождать еще. Что бы Кэрол ни говорила, отказываться от своих намерений он не собирался.