Два дня томительно ждали результата мирных переговоров. Смерть или рабство, так оценивал положение русских французский полковник, служивший у Петра в том несчастном турецком походе. Пушкин перевел с французского его рассказ «Записки бригадира Моро де Бразе» как важный документ о Петре.
Моро писал, что если бы великий визирь служил бы с усердием, то ему следовало только соблюдать осторожность, укрепляться в окопе и ждать. Русские не имели провианта. Пять дней они уже сидели без хлеба, лошади голодали, более всего мучило отсутствие воды. Если бы в эти дни кто-то сказал, что мир будет заключен, да еще на таких условиях, его сочли бы сумасшедшим. Еще когда трубач впервые отправился к туркам с письмом фельдмаршала, где просил перемирия, один из офицеров сказал, что безумец тот, кто завел Петра в этот поход, но если визирь примет предложение о перемирии, он будет еще больший безумец. И далее Моро писал, что, видно, Богу было угодно, чтобы визирь был ослеплен блеском золота, чтобы спасти многих честных людей.
Легенда кое-что сместила, поскольку легенда всегда требует простоты и стройности. Была ли царица у визиря, в точности не доказано, однако известно, что Петр говорил о важных услугах Отечеству, оказанных Екатериной во время Прутского дела, и отметил это позже в указе о коронации супруги.
Уступчивость турецкого визиря впоследствии толковали по-разному. Шведскому королю его представители дали знать о переговорах с Шафировым, Карл вскочил на коня и 17 часов, не слезая с седла, скакал во весь опор из Бендер в турецкий лагерь, но опоздал, трактат уже был подписан. Счастливый случай овладеть врагом ускользнул от него в последнюю минуту. В ярости Карл обрушился на визиря, кричал, ругался — как мог визирь вступить в переговоры, не сообщив о том ему, королю, ради которого султан войну эту начал. Визирь ответил, что война шла во имя турецких интересов, а не шведских.
Российская армия уже приближалась с барабанным боем к Днестру, вились распущенные знамена, конница ступала, сверкая обнаженными палашами, играли флейтисты, в карете ехали царица с Петром, счастливые замирением. Худой мир, но мир без позора. Петр твердил: «Мое счастие в том, что я должен был получить сто ударов палкой, а получил пятьдесят».
С этого времени Екатерина все чаще сопровождала Петра в путешествиях и походах. Вела она себя тактично, сдержанно, вполне достойно супруги русского императора. Откуда взялось у этой бывшей служанки столько психологической тонкости, если угодно — практичного ума. Стоит почитать ее письма Петру.
Как повторял учитель — соседство с гением возвышает близких к нему, особенно женщин, пробуждает в них скрытые способности.
Петр всегда хотел любить. Найдет достойного человека и привязывается, приближает к себе. Такую любовь заслужил Меншиков, и Петр готов был прощать любимцу и казнокрадство, и самоуправство. Дружба, верность, привязанность — все у него было, не хватало чувства интимного, сердечного, той заботы о женском существе, которое нужно мужчине. Екатерина зажгла в нем впервые огонь мужней любви. Чувство это росло, крепло и доставляло все больше радости.
У этой же безродной, озорной ливонки на первом месте была любовь; перейдя к Петру сперва наложницей, она сама увлеклась им, обвила его, по выражению ее биографа, «словно кореньем».
Она приворожила его нехитрым, но редким качеством — сочувствием ко всем его делам и заботам. Сочувствие было необходимо Петру. Их отношения пересыпаны шутками, игривостью.
«Вчерашнего дня была я в Петергофе, где обедали со мной четыре кавалера, которым 290 лет».
Петр в ответных письмах подтрунивает над своей немощной старостью и над ветреностью «евиных дочек». По письмам видно, как они оба шутят, посмеиваются друг над другом, а встречаясь, уж веселились и забавлялись вовсю.
Она привлекала не красотой, скорее откровенной чувственностью. Горячий взгляд, пышная грудь, черные волосы… Она не походила на своих землячек, медлительных, светловолосых. Темперамента у ней хватало и на балы, на танцы, на пирушки. Она разделяла с Петром походную жизнь, солдатскую пищу.
Одевалась она безвкусно, навешивала на себя жемчуга, ордена, браслеты, амулеты — облик служанки был неизгладим. И ухаживала она за Петром как маркитантка. Постоянно весела, здорова, внимательна к его бытовым привычкам. Временами Петра устраивало ее вмешательство, можно было что-то исправить, ссылаясь на нее. Но с некоторых пор ее участливость стали по-умному использовать, через фрейлин, правителей ее двора.
Она удачно олицетворяла семейный очаг, куда Петра с годами все больше тянуло. Все было бы хорошо, если бы она родила наследника. После первых двух дочерей она родила еще одиннадцать детей, и все они умирали один за другим в малом возрасте. Терпение Петра истощилось, видно было, что он отчаялся получить сына и невольно винил жену.
Несмотря на церковный брак с Екатериной, заключенный в 1711 году, Петр по-прежнему не отказывал себе в любовных утехах. Связи его всегда так же случайны. Гостиничные служанки, поварихи, крестьянки, дочери вельмож. Среди них пятнадцатилетняя Евдокия Ржевская, Мария Румянцева… Вероятные потомки Петра, вырастая, расцветут и в следующую эпоху станут полководцами, героями, министрами, можно подумать, что он оплодотворил царствование Екатерины Второй.
Среди его женщин выделяются две аристократки. Одна княгиня Любомирская. Не считаясь со своим супругом, она охотно проводила время с Петром, наслаждаясь его умом. Его, похоже, привлекают ее музыкальность, культура, тонкий вкус. Он часами беседует с ней, делится своими соображениями насчет Польши, иностранных наемников. Она дает ему то, чего так не хватает в отношениях с Екатериной. Еще сильнее привлекает его молоденькая дочь его советника, молдавского господаря Кантемира. Петр берет ее шестнадцатилетней девушкой. Семья Кантемиров выделялась культурой и среди петровского окружения. Д. Кантемир — дипломат, писатель-энциклопедист, европеец — дал блестящее образование детям. Один из братьев, Антиох, входил в «ученую дружину» Петра, прославился как поэт-сатирик…
По лестнице любви поднялась Екатерина к российскому престолу. Ее биография — это перечень тех, кому она принадлежала. Сама незаконная дочь, она семнадцати лет начала свою женскую историю одним из учеников рижского пастора, у которого была служанкой, ее выдали замуж за шведского драбанта. Он быстро исчез, и она пошла по рукам. Начав с мелкого офицера, она переходит к высоким начальникам. Всякий раз происходит одно и то же — примечают ее красивую полную фигуру, живость, аккуратность и приказывают перевести к себе — прачкой, служанкой, горничной. От нее исходит чувственность, это действует на всех. Екатерина доходит до фельдмаршала Шереметева, у него ее забирает Меншиков и, наконец, — Петр.
Облик трактирной служанки оставался. Она идеально приспособлена к походной военной жизни. Не боится стрельбы, пьет водку с солдатами, может спать на земле, может и не спать, трястись часами в повозке.
Она нисколько не стеснялась своего прошлого, уверенная, что избавилась от него. На самом деле оно цепко держит ее. Однажды Петр обнаружил, что под вымышленным именем Екатерина поместила капиталы — один счет открыт в банке Амстердама, другой в Гамбурге. Капиталы огромные. Откуда? Она без стеснения берет со всех, кто припадает к ее ногам или рукам с просьбами. Добраться до государыни непросто. Ее фрейлины получают за то, что допускают к ней. Происхождение сказывается в том, что она не могла до конца уверовать в свою венценосность. Все могло кончиться в любую минуту. Такова же была психология Меншикова. Он тоже открыл счета в немецких и голландских банках и посоветовал это сделать Екатерине.