Заказав билет на трехчасовой рейс, Пэрис вызвала такси, поручила портье вернуть за нее универсал и в половине второго уже ехала в аэропорт. Самолет прибывал в Лос-Анджелес в начале пятого, и она пообещала дочери, что заедет за ней на работу. Эту ночь она собиралась провести у Мэг и очень радовалась такой перспективе. Во всяком случае, это веселее, чем в отеле.
В самолете Пэрис снова вернулась мыслями к Питеру – вспоминала, что он говорил, как выглядел. Все-таки она справилась, сумела не опуститься до унижений и не поставить сына в неловкое положение. В общем и целом она держалась молодцом. Будет что обсудить с Анной Смайт. Порешив на этом, Пэрис закрыла глаза и проспала до самой посадки.
С первой же секунды Пэрис ощутила себя в гигантском муравейнике. Это был огромный и оживленный город, совсем непохожий на провинциальный Сан-Франциско и на богемно-интеллектуальный пригород вроде Беркли. Атмосфера Лос-Анджелеса напоминала Нью-Йорк, только одежда была свободнее и погода лучше. Неудивительно, что Мэг так нравится жить здесь.
Однако, добравшись до студии, Пэрис быстро поняла, что работа у ее дочки просто сумасшедшая. Приходилось одновременно делать миллион разных дел. По площадке сновали актеры, и каждому что-то было нужно. Суетились техники – со штативом для света в руках или мотком провода на шее. Операторы шумно отдавали какие-то указания. А между тем режиссер только что объявил съемочный день оконченным, значит, Мэг уже освободилась.
– Ого! И что, так каждый день? – Пэрис. Киношная суматоха произвела на нее большое впечатление.
Мэг улыбнулась, вид у нее был спокойный и невозмутимый.
– Нет, обычно у нас шума больше. Сегодня занята только половина актеров.
– Вот это да!
Пэрис видела, как счастлива ее дочь, как она хороша собой, и не могла этому не радоваться.
Мэг была очень похожа на мать – такие же правильные черты лица, те же длинные светлые волосы. Они были как две сестры, тем более что Пэрис исхудала и от этого помолодела еще больше. Это подметил и один из осветителей.
– Ты называешь ее мамой? – удивился он, проходя мимо в разгар их беседы. – Вы скорее на сестер похожи.
Пэрис улыбнулась. Атмосфера кино казалась ей праздничной, жизнь здесь била ключом.
Квартира Мэг в Малибу ей тоже очень понравилась. Небольшая и симпатичная, с видом на океан. Чудесная квартирка. Мэг только месяц назад переехала сюда с Винис-бич. Весьма кстати пришлась прибавка в заработке, да и родители помогли. Они не хотели, чтобы дочь жила в районе с сомнительной репутацией. А здесь Пэрис и сама бы с удовольствием поселилась. Она снова подумала о переезде в Калифорнию, поближе к детям.
– В Сан-Франциско дом не присмотрела? – спросила Мэг, наливая им обеим холодного чая – у нее в холодильнике всегда стоял кувшин, в точности как у мамы. Они расположились на балконе и нежились под ласковыми лучами предзакатного солнца.
– Да нет, времени не было, – уклончиво ответила Пэрис, хотя в действительности дело было не во времени, а в ее настроении. Распрощавшись с Вимом, она загрустила, и ей захотелось поскорее увидеть дочь, чтобы чуточку взбодриться.
– Как прошла встреча с папой? – с беспокойством спросила Мэг.
Она распустила волосы, давая им отдохнуть от стягивавшей их весь день резинки. Волосы у нее были длиннее, чем у матери, и в таком виде она стала похожа на маленькую девочку. Очень красивую девочку, ничуть не уступающую в красоте актрисам на студии. Но к актерской карьере Мэг никогда не проявляла интереса. На ней была та же одежда, что на работе, – джинсы и топик.
– Папа себя достойно вел? – По лицу девушки снова пробежала тревожная тень. Она понимала, что для мамы это было серьезное испытание, хотя Вим и сказал ей по телефону, что все прошло нормально. Но ему еще только восемнадцать, он иногда пропускает детали.
– Да-да, все в порядке, – сказала Пэрис и глотнула чаю. Вид у нее был усталый. – Он был очень мил. И с Вимом тоже.
– А с тобой?
Пэрис вздохнула. Ей не хотелось огорчать дочку, но она привыкла быть с ней откровенной. Они были не просто мать и дочь, они были подруги. Даже в переходном возрасте Мэг не доставляла матери неприятностей. В отличие от многих сверстниц, Мэг всегда проявляла рассудительность и охотно делилась с матерью своими секретами. Подруги твердили Пэрис, что она не представляет, как ей повезло, но она это и сама понимала, а сейчас – как никогда. После ухода Питера дочь стала ей главной опорой, они будто поменялись ролями. Но Мэг и в самом деле уже не ребенок. Она взрослая женщина, и к ее мнению можно прислушиваться.
– Сказать по правде, было тяжело. Он ничуть не изменился. Смотрю на него – и в глубине души мне чудится, что мы по-прежнему женаты. Да, собственно, формально говоря, так и есть. Как странно… В голове не укладывается, что он больше не является частью моей жизни! Ему, наверное, тоже нелегко пришлось. Но он сам этого захотел, о чем так прямо мне и сказал. Не могу понять, что все-таки произошло. А жаль. Если бы я знала, где совершила ошибку, что я сделала не так или, наоборот, не сделала… Должна же быть какая-то причина! Так не бывает: утром человек проснулся и говорит: «До свидания, я пошел». А может, бывает… Не знаю. Мне кажется, я никогда этого не пойму. И не прощу, – грустно добавила она, и солнце сверкнуло в ее золотистых волосах.
– Ты молодец, что позволила ему приехать в Беркли. Мэг искренне восхищалась матерью. Конечно, выбора у Пэрис все равно не было, но она переживала развод с редким достоинством. Никакой ненависти к Питеру она не испытывала, даже теперь, хотя ситуация требовала от нее максимального мужества.
– Я сочла справедливым, чтобы он там был. Вим так радовался! – Пэрис рассказала Мэг о студгородке Беркли, о соседях Вима по комнате, о самом общежитии. – Жутко не хотелось его оставлять. Представляю, что я буду чувствовать, когда вернусь в Гринвич… Ну, ничего. В сентябре начну работать в детском приюте.
– А мне все-таки кажется, твоя докторша права: надо тебе оттуда уезжать.
– Возможно, – проговорила Пэрис задумчиво, но не слишком уверенно. – Как твои-то дела? Как новый парень? Умный?
В ответ Мэг рассмеялась:
– Мне кажется, да. А ты, может, по-другому воспримешь. По натуре он вольная пташка. Родился в Сан-Франциско в коммуне хиппи, а вырос на Гавайях. Мы очень хорошо ладим. Он, кстати, сегодня придет, но попозже, после ужина. Я ему сказала, что мне надо сначала пообщаться с тобой без посторонних.
– А как его зовут? Ты мне, кажется, не говорила.
За последнее время столько всего произошло, что им было не до разговоров о мальчиках, и Мэг улыбнулась.
– Его зовут Пирс. Пирс Джонс. Для актера имя удачное.
Запоминающееся. Он мечтает о серьезном, но пока нарасхват в фильмах ужасов. Внешность у него потрясающая. Мать у него наполовину азиатка, а отец был черный. Невероятная смесь! Он немного похож на мексиканца – него такие большие, чуть раскосые глаза.