— Фу–ух, управились, — выгибаясь и расправляя затекшие члены, довольно произнес Петр.
— Да Петр Алексеевич, теперь махины готовы к употреблению.
— Тогда сделаем так. Чтобы и тебя не отвлекать слишком часто от работы и мне не сводить все к одной только токарне, будем заниматься с тобой один раз в неделю, два часа. Скажем по вторникам, с семи до девяти вечера. Для начала думаю достаточно, а далее будет зависеть от того насколько в охотку войду. Но только не одно лишь токарное дело будем постигать, но механику вообще.
— Государь, у тебя и без того, все дни учебой расписаны. До семи вечера в учебе пребываешь. А тут еще два часа дополнительно. Может порядок обучения пересмотреть, коли уж механика не была учтена сразу?
— Нет. Ничего пересматривать не стану. Ты не переживай, Андрей Константинович, мое усердие от того не пострадает. Академиком мне не быть, да признаться к тому и стремления не имею, а образованным быть надлежит. Чтобы представление иметь. Для более глубоких познаний в науках есть академия, ученые мужи и их ученики, по их стопам идти вознамерившиеся.
— Как прикажешь, государь.
— Андрей Константинович, я о чем с тобой поговорить хотел. Объезжая мануфактуры и заводы, я отметил для себя, что те производства где во множестве используются махины, способны выделать куда больше, чем те где преобладает ручной труд. Взять сестрорецкие заводы, там всяких махин в избытке, которые позволяют, к примеру, разом обрабатывать по две дюжины ружейных стволов. Как мне объяснили, при таком же количестве мастеров, в ручную, оружейники способны выделать куда как меньше, раз в десять.
— То общеизвестно, Петр Алексеевич. Кстати, я знаю того, кто те махины придумал. Это сержант понтонной роты, Яков Батищев. Талант, светлая голова.
Петр, отерев руки тряпицей, вооружился своей книжицей, пером и сделал какую‑то запись. Нартов сразу приметил эту привычку молодого императора. Как отметил для себя и то, что записи велись не скопом. Чтобы сделать ту или иную пометку, Петр каждый раз открывал нужную страницу, при помощи закладок из тесьмы. Получается, свои мысли молодой человек фиксировал не беспорядочно, а четко разделял, дабы не иметь путаницы.
— Так вот, Андрей Константинович, — вновь откладывая записную книжку, продолжил Петр, — побывал я и на ткацких мануфактурах и там дело сильно отличается от заводов. Вот к примеру, обтирание стволов на оружейном заводе, мне пояснили, что обрабатывать их на махинах получается лучше и быстрее, так как работа однообразная, требующая одних и тех же движений. Только человек может ошибаться, к примеру, слишком сильно надавить на деталь и камень сточит лишнее, или устанет. А махина ошибок не делает, так как работает одинаково и не устает. Единственно только требует должного догляда и умения обращения.
— Все именно таки и обстоит, Петр Алексеевич.
А ничего так, привычный к подобному обращению, еще при покойном императоре сноровку приобрел. Ни разу не стушевался и не сбился. Раз позволили обращаться по простому, так тому и быть.
— Вот я и подумал. Ведь ткацкий стан, он то же работает однообразно. Значит можно сделать так, чтобы махина сама ткала полотно, а ткач только догляд за ней имел. Тогда, полотна во много раз больше выткано будет. А потом, и ткачей потребно будет меньше, один вполне сможет приглядеть и за двумя махинами, а то и за тремя или четырьмя. Да даже если только за одной, такая махина куда больше наткет полотна, чем нынешние станы. Да еще на тех станах, где широкое полотно ткут, сразу по два ткача на одном стане работают, так как одному там никак не управиться.
— Хочешь, Петр Алексеевич, чтобы я такую махину измыслил?
— Понимаю, что ты токарь и тебе другие махины ближе, но вдруг. Это же, какая прибавка казне выйдет.
— Я токарь, то ты верно сказал. Да только в первую голову все же механикус. Я обязательно тем делом займусь, коли ты велишь.
— Сколь средств потребно сказывай не стесняясь, и к тому любых мастеров и мастерские привлекать можешь.
— Мастерские вроде и при академии не дурные, как и мастера. Но то потом видно будет. Тут ведь какое дело, Петр Алексеевич, махину‑то я измыслю. В лепешку расшибусь, а измыслю, мне любая работа подобная этой только в радость. Да только измыслить ведь мало. Сам посуди. От одной махины толку никакого. Нужны сотни махин, так чтобы все ткацкие станы заменили. Значит, нужно будет налаживать их изготовление. А где? Получается, еще один завод придется ставить, чтобы те махины делать. А на тех заводах ставить другие махины, чтобы делать детали для ткацких.
— Надо, значит поставим.
— Так и те махины, нужно будет придумать и изготовить.
— Ну так это тебе и вовсе плевое дело, тем более не думаю, что что‑то особое измысливать придется. Ведь не художества выписывать, они будут куда проще этих, что здесь стоят.
— Все так. Я только к тому, что не все так просто будет, как кажется на первый взгляд.
— Это‑то я понимаю, Андрей Константинович. Как понимаю, что на том заводе можно будет и иные какие махины строить, для производства различного. Поэтому, думаю польза от него всегда будет. Этакий махина–строительный завод получится.
— Но трудность ведь не только в этом. Нужны будут мастера, чтобы на тех махинах работать, а значит их нужно будет либо зазывать из заграницы, либо своих обучать, причем в немалом количестве. Ткачей нужно будет по новой обучать, потому как махина она конечно на стан будет чем‑то походить и иметь общее, иначе и не выйдет, но то будет уже махина и обычному ткачу с ней не совладать.
— Так пока построим махина–строительный завод, — как видно Петр уже утвердился в названии нового производства, — пока наладим постройку махин, ты с помощниками изготовишь несколько махин, пусть даже штуки четыре. Поставим училище ткачей и станем обучать народ. Там даже не ты можешь заниматься, а кто из твоих помощников.
— Но и это не самое главное, Петр Алексеевич. Все это стоит затевать ради того, чтобы продавать, а от того прибыток иметь. Но какой прибыток может быть, коли наши горе мастера должного качества добиться не могут. Вот взять ткани иноземные, отчего они так дороги? А потому что качеством выделки лучше. Чтобы нашим мануфактурам убытку не было, в России таможенные пошлины на ввоз иноземных тканей в половину от их стоимости подняли. Не будь этого, тогда они и стоили бы дешевле и народ их покупал бы, потому как за те же деньги лучше купить хорошее, чем то что поплоше. То покойный Петр Алексеевич еще умыслил, чтобы наших мануфактурщиков не задавили иноземные. А наши и рады стараться, ничего не делают, чтобы качество повысить. От того, их товары только в России и продаются, дорога заграницу им заказана, так как в убыток та торговля будет. Или на казенные заказы расчет имеется. Та же парусина, сукно, кожаные изделия — закупаются казной для армии и флота, и только для них и производятся. Железо делать и изделия из него мы научились не хуже иноземцев, а вот в мануфактурном деле изрядно отстаем.