Вдоль стен, расставлены скамьи и стулья, которые уже оккупированы небольшими группами по интересам. Вокруг гордо восседающих и степенных матрон, расположились мужья, отдавая должное приличиям. Еще немного и они удалятся в другие комнаты. Танцы и флирт, это забавы молодых. Подбор достойной партии для своих чад, епархия мамаш, отцам потом только останется согласиться с этим выбором или безжалостно отвергнуть его. Как бы не старался покойный император, но патриархат среди русской знати был неколебим, а слово родителя закон.
Еще немного и мужчины удалятся в комнаты, где можно будет сыграть в шахматы или карты (новинка привнесенная за время царствования молодого Петра, еще до его болезни), или просто пообщаться с товарищами за бокалом вина. Правда не забывая время от времени проверять обстановку в зале. Мало ли как оно все обернется. Матери это конечно хорошо, но и строгому отеческому взгляду никак нельзя расслабляться. Причем нет никакой разницы, с дочерью ты прибыл на ассамблею или с сыном.
Из зала на второй этаж ведет широкая лестница, с изящной балюстрадой. Она же ограждает и широкий балкон, с которого можно попасть в помещения второго этажа. И здесь расставлены удобные, обитые бархатом скамьи, разве только устроены они не у стены, а ближе к балюстраде, дабы гости могли любоваться танцующими. Они так же заняты женской половиной.
Можно было бы подумать, что здесь обосновались те кого оттеснили на задворки. Но на деле, занимавшие места на балконе были из самых именитых семей. И наиболее привлекательная добыча для потенциальных женихов или невест располагалась именно здесь. Оно и верно, чего стоять на проходном месте, завлекая покупателей, коли товар сам за себя говорит. Именно по этой причине, балкон вовсе не пустовал.
Зал освещался парой люстр каждая не более шестидесяти свечей, и треножными канделябрами вдоль стен. Однако, если здесь было не так же светло как днем, то не наблюдалось и полумрака. Расположенные под определенным углом по потолку и стенам зеркала, многократно отражали скудный свет свечей усиливая его настолько, что чувствуешь себя вполне комфортно.
Осмотревшись при входе, Петр только усмехнулся. Хотя и говорят, что при дворе его тетки Елизаветы, куда как приличнее и богаче, чем при императорском, пусть их. Скупость государя в полной мере компенсируют его подданные. На сегодняшний день наблюдалось самое настоящее соперничество, между состоятельными дворянскими родами.
К желанию обойти другого, примешивалось еще и соперничество между родовитым и служилым дворянством. Глядя на все возрастающую роскошь в обстановке, Петр даже задумался над тем, чтобы начать производить все потребное для богатого убранства в России. Ну вот, опять в нем Иван Калита заговорил. Ведь красиво же. И глаз радуется глядя на все это великолепие. Так чего же тогда все время в голове списки учинять и подсчитывать стоимость.
А касаемо Лизаветы, так ее двор ничуть не богаче императорского. Сто тысяч, против ста пятидесяти. Но что правда, то правда, подать себя она могла, как и устроить празднества. Правда пришлось ее слегка одернуть, когда она хотела было выклянчить большую сумму содержания. Но Лиза вывернулась. Так музыкантами у нее были крепостные, которых ей удалось выкупить у других, за смехотворную цену. А и то, кто откажет тетке императора, да еще той, с которой по слухам у него что‑то там такое было.
Не желая заниматься делами своих деревенек, и ведать сельхоз работами, она перевела крестьян на оброк. Ее управляющий довольно ушлый малый. Ему не след ждать очередной государственной ревизии. Если подушная подать идет по старым спискам, то оброк взимается по постоянно корректирующийся. Свое‑то учесть куда как проще, чем за всей империей уследить. Так что, тысяч тридцать ежегодного дохода деревеньки приносили.
— Здравия тебе, Петр Алексеевич, — граф Механошин приблизившись к императору, отвесил приличествующий поклон.
А молодец. И первым оказался, и вроде как особо не выделяет императора. Все как завещал Петр Великий. Оно конечно, хозяину дома не пристало привечать гостей и выделять кого‑либо из них, так как для него они все равны. Но с другой‑то стороны, приличия требуют поздороваться. Вот он и следует этим самым приличиям.
— И тебе, поздорову Пер Семенович. Я гляжу, у тебя тут веселье в самом разгаре.
— Не у меня, Петр Алексеевич, а у общества, — тут же нашелся граф.
Оно и понятно, привычка, обязывающая к осторожности. Дед в свое время нещадно штрафовал провинившихся хозяев домов, непомерными чарками водки. Эдак, пару раз опростоволосишься, а потом валишься с ног, не в состоянии совладать с зеленым змием. С одной стороны, все одно особого влияния на ход ассамблеи оказать не можешь, но с другой, нехорошо, когда хозяин в непотребном виде. Указы указами, а законы гостеприимства для русского человека святы и никакими распоряжениями того не изжить.
— Дом‑то твой, Петр Семенович, — делано вздернул брови император.
— Нынче, его двери открыты всем желающим, и здесь действуют лишь законы ассамблеи, покуда кто на них не покусится. И уж я‑то этого не собираюсь делать и подавно.
— И чего так опасаешься. Я‑то к хмельным потехам ровен, — не унимался Петр, направляясь в сопровождении хозяина из зала, дабы не смущать присутствующих и не вселять надежд.
— А от тебя, Петр Алексеевич тут ничего и не зависит. Помнится покойный император, специальный указ об ассамблеях издал и повелел следовать ему, пока не заведется особый обычай по ассамблеям.
— Выходит, завелся обычай.
— Не лукавь, Петр Алексеевич. Ведь ведаешь, что завелся. И слава тебе господи. Как вспомню проделки генерал–прокурора, так дурно становится.
Это да. Без перегибов новое никак не угнездится. Ягужинский, поставленный следить за исполнением правил ассамблей, в усердии своем, опаивал народ так, что Петру Великому особенно пришлось указывать на некоторые моменты. Так, запрещалось подавать питье лежачим, даже если будут просить. Захмелевших и упавших гостей следовало складывать в сторонке, дабы они не мешали танцам, при этом отделяя мужчин от женщин, во избежание конфуза. Нынче такие разбитные гулянья уже в редкость, разве только на мужских пирушках да попойках.
— Ну нынче Павел Иванович куда как степеннее стал, — в очередной раз не сдержав улыбки, подметил Петр.
— За что тебе, Петр Алексеевич, отдельная благодарность.
В этот момент у музыкантов закончился перерыв, и по залу поплыла музыка. Петр даже прислушался, уж больно необычно она звучала. Нет, мотивы очень даже знакомые и ласкающие слух, вот только слышать на балах не иноземную музыку было очень даже необычно. Он невольно осмотрелся по сторонам.
Хм. Это он сильно поотстал от современных реалий. А как еще можно назвать то, что он не замечал некоторых очевидных вещей. Мужчины все одеты в иноземные платья и даже парики у большинства присутствуют. У тех что помоложе, отпущены длинные по плечи волосы и либо уложены в локоны, либо подобно императору, забраны в хвост.