На мостике «Рюрика» получен долгожданный сигнал по радио. Флот приходит в движение. Плавно набирая ход, корветы вырываются вперед – к заранее распределенным местам у пирсов. Уже нет смысла скрываться – грохот сотен солдатских каблуков по доскам настилов то и дело заглушается выстрелами. Морпехи стреляют по разбуженным шумом и высыпавшим на палубы матросам стоящих в порту торговых судов и боевых галер.
В Морские ворота Кафы течет черная река десантных батальонов. Пройдя под аркой, каждое отделение сворачивает на свой собственный маршрут и исчезает в хитросплетениях кривых улочек. Город еще спит – выстрелы в порту не могут напугать привыкших к разгулу матросни и портовой швали горожан. Однако вскоре торгующих рабами купцов и ссужающих их деньгами под новый «товар» ростовщиков ждет жесткая побудка.
Выстрелы сливаются в сплошную трескотню – к расстрелу судов в порту подключаются пулеметы. Со стены старой генуэзской крепости трижды стреляют пушки – сигнал общей тревоги. Гарнизон поднимается в ружье. Пока главные силы строятся в просторном дворе, из ворот цитадели выдвигается небольшой, всего в три сотни бойцов, отряд янычар, посланных разузнать обстановку. Не успевают они выйти из башни и втянуться на ведущую к порту улицу, как на их ряды обрушивается настоящий огненный шквал – бьют десятки ручных пулеметов и сотни автоматов. В считаные секунды от передового отряда остается всего несколько человек. Обезумев от страха, они едва успевают добежать до спасительных ворот.
Тут приходит в действие подготовленный взводом Бэдмена сюрприз – по радиокоманде срабатывают четыре мощных фугаса. Все воротные башни цитадели взлетают на воздух, хороня под обломками сотни янычар. Теперь гарнизон надежно заблокирован внутри крепости – Бэдмен грамотно разыграл фору в три часа.
Сражение, словно бешеный пес, срывается с цепи. По всему городу вспыхивают перестрелки. Горожане наконец окончательно просыпаются. Но что творится вокруг? Кто напал? Казаки? Кажется, что враг везде – едва полуодетые жители, схватив в руки сабли и кинжалы, выскакивают на улицы, то немедленно оказываются под огнем. Боеприпасов морпехи не жалеют (у каждого носимый боекомплект пятьсот патронов) – бьют очередями по всем, кто не имеет четко видимых в ПНВ специальных тепловых меток.
В довершение звукового оформления штурма начинают громыхать пушки со стен цитадели. Канонада постепенно усиливается, с мостика фрегата Ушакову кажется – Кафа превратилась в гигантский разгорающийся костер. Но это еще цветочки.
А вот и ягодки – над городом пролетает десяток «Аистов». Ими управляют опытнейшие боевые летчики. Даже без специальных прицелов, с гражданских турболетов они не промахиваются. На цитадель падают морально устаревшие, но не ставшие от этого менее смертоносными, бомбы объемно-детонирующего действия. Взрыв такой силы, что стены и башни крепости обрушиваются практически на всем протяжении. Над домами прокатывается страшный грохот, заставляя жителей втягивать головы в плечи. Потом в течение получаса на плоские крыши, кружась, как осенние листья, летят какие-то обгорелые тряпки – все, что осталось от гарнизона. Теперь Кафа напоминает огнедышащее жерло вулкана.
В порту продолжается бой, вернее – расстрел беззащитных матросов с галер-каторг. Палубы завалены телами, а уцелевшие уже не рискуют выбираться наверх. Кто-то сообразительный догадался, что дальше станет только хуже, и дал команду рубить якорные канаты и спасаться бегством.
– Смотрите, Роберт Игоревич, они никак на прорыв решили пойти? – с улыбкой обратился к командиру «Рюрика» Ушаков.
– Да, Федор Федорович, нашелся у них решительный человек – героически возглавил бегство! – кивнул Матвеев. – И вроде как во главе отряда идет галера под флагом капудан-паши! Ай, молодцы – как рванули! Не догнать!
Ушаков и Матвеев сдержанно рассмеялись – шанс на спасение у турок равнялся нулю. В пяти милях от берега дежурили корветы «Опасный» и «Молниеносный», специально на случай бегства кого-то из гавани.
– Все равно, Роберт Игоревич, распорядитесь дать радиограмму сторожам – мало ли что, вдруг не заметят! – отсмеявшись, приказал Ушаков.
– Слушаюсь, Федор Федорович!
Двенадцать галер из стоящих в порту восемнадцати успели отойти от берега на расстояние в шесть-восемь миль. Это удалось исключительно по причине дикой паники – они сразу после выхода из бухты рванули врассыпную, не думая о товарищах. Поэтому сторожевым корветам пришлось гоняться за каждой галерой по отдельности. Две самые удачливые сумели даже отплыть на десять и двенадцать миль соответственно.
Действовали «Опасный» и «Молниеносный» по одному сценарию – подходили на пару кабельтовых, из крупнокалиберных пулеметов очищали палубы, а затем шли на абордаж. На каждом корвете находилось тридцать морских пехотинцев – даже половины десантной команды хватало на полную зачистку большой галеры-каторги, где вся команда не превышала сотни. Затем на галере оставляли трех морпехов с пулеметом. Их задачей было прикрыть приз, главной ценностью которого являлись триста-четыреста гребцов-рабов, от случайного нападения.
Переловив за ночь всех беглецов, с рассветом корветы начали притаскивать галеры в порт на буксире. А в гавани уже вовсю кипела работа – на захваченных кораблях освобождали невольников. Из трюмов и с гребных палуб выводили сотни грязных, исхудавших, заросших дремучими бородами мужиков. Кто-то плакал навзрыд, как ребенок, кто-то смеялся, кто-то угрюмо молчал. Ушаков распорядился сразу после окончания уличных боев отвести всех невольников на санобработку. Благо бань в мусульманском городе хватало.
Между тем всякое сопротивление в Кафе к восходу солнца окончательно подавили. Еще около полуночи в некоторых домах морпехов могли встретить с оружием в руках, но такие безумцы очень быстро перевелись. Большинство горожан предпочло не гневить захватчиков, сдавшись на милость. Хотя некоторым представителям купечества это не помогло. Десятки богатых домов украсились трупами своих хозяев. Морпехи особо не разбирали, к какой конфессии принадлежали торговцы живым товаром, – на воротах вешали турок, греков, армян, итальянцев. Членов семьи не трогали, но ценности и деньги выгребали подчистую. В принципе, вся эта добыча русским была не нужна – материальная помощь из будущего превышала полувековой доход страны, но наказать следовало не только фактических топ-менеджеров торговых домов. Ответственность несли все, кто пользовался благами, заработанными на чужом горе.
К полудню русские подвели итоги ночного сражения. В Кафе погибло около двадцати тысяч человек – вместе с гарнизоном убили всех склонных к агрессии мужчин. Из зинданов и с галер-каторг освободили четырнадцать тысяч невольников. Еще пять тысяч собрали по всему городу – в основном женщин и девушек. Всех этих людей собрали в фильтрационном лагере, чтобы оказать первую медицинскую помощь и провести первичный отбор. Среди рабов на галерах хватало обыкновенных турецких уголовников. Таких мы запланировали отправить на разборку цитадели.
Собственные потери оказались минимальны – несколько раненных в уличных боях и зашибленных обломками после взрыва цитадели.