— Хорошо, — кивнул Катон. — Так и сделаем.
Когда солнце скрылось за краем пиков Рума, погрузив всю пустыню в сумрак, три всадника уже проехали четверть мили в направлении расселины в скалах. Небольшая дюна укрывала их от Баннуса; лошадей оставили, стреножив их, чтобы они не попались случайно на глаза до того, как ловушка захлопнется. Сняв доспехи и оставшись в туниках, Симеон и римляне, с одними мечами, начали красться вперед.
Баннус разжег костер, и теперь пламя бросало оранжевые блики на ближайшие скалы. Катон, продвигаясь вперед, увидел, как Баннус достал хлеб из седельной сумки, лежавшей рядом на земле. Он наклонился над ворохом лохмотьев и бросил хлеб рядом. Груда лохмотьев зашевелилась, и Катон понял, что Юсеф там. Связанный, но живой. Немного приблизившись к огню, Катон увидел, что между ним и Баннусом нет больше никаких укрытий. Стоит разбойнику взглянуть в сторону пустыни, и он, несомненно, сразу заметит своих преследователей.
Они ползли с величайшей осторожностью, пока не оказались в пятидесяти шагах от костра, слыша потрескивание пламени и шипение дров. Баннус сидел боком к ним. Напротив него Юсеф, приподнявшись, держал связанными руками краюху хлеба.
Макрон тронул Катона за плечо и показал, что обойдет Баннуса; Катон кивнул, соглашаясь. Они с Симеоном приготовили мечи и лежали тихо, вжимаясь в мелкий песок. Макрон медленно скользил вправо по широкой дуге, пока не оказался за спиной Баннуса. Тогда Макрон осторожно пополз к костру, подобравшись шагов на двадцать к своей цели. С колотящимся сердцем, почти не смея дышать, он оторвался от песка, подтянув под себя ноги, и с мечом в руке бросился к Баннусу.
Мальчик встрепенулся и широко раскрыл глаза.
— Что там? — рявкнул Баннус, затем почувствовал опасность и, повернувшись, увидел летящего к нему Макрона.
Мгновенно он вскочил на ноги и обежал костер, выхватывая на ходу изогнутый кинжал. Катон и Симеон метнулись к костру, но не успели помешать Баннусу, который рывком поднял мальчика с земли и обхватил локтем за шею, прижав к своей груди. Потом выставил перед собой руку с зажатым в кулаке кинжалом, лезвие которого блестело в свете костра.
— Назад! — заорал Баннус. — Назад! Еще шаг — и клянусь, я зарежу мальчишку!
Макрон стоял на расстоянии длины копья от Баннуса, пригнувшись и выставив перед собой меч. Остальные двое замерли чуть дальше, поодаль друг от друга, так что Баннусу приходилось крутить головой, чтобы уследить за всеми.
— Не двигаться!
Юсеф поднял связанные руки и начал царапать волосатое предплечье, придавившее ему горло.
— Ему трудно дышать, — холодно сказал Катон. — Баннус, ты убьешь его.
Баннус подозрительно взглянул на римлянина, потом сдался, ослабив хватку. Юсеф с хрипом набрал воздуха в легкие.
— Так-то лучше, — сказал Катон. — А теперь нам надо поговорить… снова.
— Все уже сказано в прошлый раз.
— Тебе не убежать, Баннус. Сдавайся. Но ты можешь напоследок совершить хорошее дело. Отпусти мальчика и верни его Мириам.
— Нет!
— А какой у тебя выбор? — настаивал Катон. — Мы не дадим тебе уйти. Отпусти Юсефа.
— Нет. Симеон! Оседлай мою лошадь. Эй, римлянин — ты, низенький. Ваши лошади где-то рядом. Веди их сюда!
— Сам веди, драная скотина! — прорычал Макрон.
Баннус поднял лезвие к лицу Юсефа и ловким движением вспорол щеку. Мальчик завопил от боли; кровь тонкой струйкой поползла по лицу и закапала на предплечье Баннуса.
— В следующий раз я выколю ему глаз. Веди лошадей, римлянин.
Симеон с ужасом обратился к Макрону:
— Умоляю, делай все, что он говорит.
— Я не дам ему уйти, — жестко ответил Макрон. — Что бы он ни грозил сделать с мальчиком. Покончим с этим здесь.
— Макрон, прошу тебя. — Голос Симеона тревожно дрогнул. — Пощади мальчика. Он — все, что осталось у Мириам.
Макрон не сводил глаз с Баннуса, готовясь к удару. Катон первым заметил силуэты в темных накидках, появившиеся из мрака пустыни. Всадники на верблюдах быстро окружили пятерых, собравшихся у костра.
— Макрон, — негромко сказал Катон. — Убери меч, медленно.
Симеон с Катоном вложили клинки в ножны и повернулись к вновь прибывшим. Воцарилось недолгое молчание. Катон ощущал, как безмолвные всадники изучают его и его спутников. Баннус опустил кинжал, но Юсефа не выпустил.
— Симеон, — прошептал Катон, — кто это?
— Бедуины. — Симеон поднял руку в приветствии и заговорил с всадниками.
Голос ответил на том же языке, и один из бедуинов подъехал поближе. Он несколько раз щелкнул языком, похлопал верблюда, тот подогнул передние ноги, потом задние, и всадник выбрался из седла. Он открыл лицо и, оглядев людей у костра черными глазами, снова заговорил с Симеоном. Потом повернулся и коротко отдал несколько приказов своим людям, которые тоже начали спешиваться. Один человек в тени держал поводья трех лошадей, оставленных в пустыне.
— Что им нужно? — спросил Катон.
— Вода. В расселине есть родник. Он говорит, что родник принадлежит их племени, а мы нарушители.
Макрон подошел поближе.
— Прекрасно, и что он собирается делать?
Вождь бедуинов приказал людям наполнить мехи водой, и они скрылись в расселине. Вождь повернулся к Симеону и снова заговорил.
— Он хочет знать, что мы тут делаем.
Катон взглянул на Макрона.
— Нам нечего скрывать. Расскажи ему правду.
Последовал еще один обмен репликами, и Симеон объяснил:
— Я сказал, что Баннус — наш враг. Спросил, позволят ли они нам забрать Баннуса с мальчиком и уехать. Он говорит — нет.
— Нет? — Катон почувствовал, как по загривку пробежал холодок. — Почему? Чего он хочет от нас?
— Он требует платы за то, что явились на их землю.
— Какой платы? У нас нет ничего ценного.
Симеон слегка улыбнулся.
— Кроме наших жизней.
— Они хотят убить нас? — Макрон ухватил рукоять меча. — Пусть попробуют.
— Не совсем, — ответил Симеон. — Он сказал, что раз мы враги, то должны закончить схватку здесь, при свете этого костра. Один из нас сразится с Баннусом. Если наш победит, то мы сможем уехать с мальчиком. Если победит Баннус, он оставит себе мальчика, а вас убьют.
— Не понял. — Макрон нахмурился, потом бросил взгляд на Симеона: — Ты хочешь сражаться с Баннусом?
— Да.
— Нет. Дай мне. Я этому обучен. У меня больше шансов.
— Префект, я умею сражаться, и к этому все шло. И потом, я уже сказал вождю бедуинов, что сражаться буду я.
Баннус, который слышал разговор, улыбнулся.