Девица на сцене тем временем сняла решительно все, кроме туфель, и лениво наматывалась на шест, демонстрируя публике свои сомнительные прелести. Пианист снова заскучал, и лившиеся из-под его пальцев мелодии стали совсем унылыми.
Мой наглый дружок подхватил свою кривоногую швабру и потащил ее на площадку для танцев. Там они слились под медленную ритмичную музыку в непристойных телодвижениях, весьма отдаленно напоминающих танец и гораздо больше — прилюдно совершаемый половой акт.
Публика в ресторане, по-моему, решила, что это часть шоу, и явно смотрела на сладкую парочку с большим интересом, чем на стриптизершу. Беловолосая дива попыталась вернуть себе внимание посетителей, но снимать ей было больше нечего, и она гордо удалилась, виляя бедрами, освободив сцену для следующей танцовщицы — смуглой особы в полупрозрачных шелковых одеяниях и закрывающей пол-лица чадре. Эта смуглая леди, по-видимому, изображала свободную женщину Востока, и пианист старательно заиграл что-то тягуче арабское и приторно слащавое, как пахлава. Танцовщица закружилась вокруг шеста, торопливо сбрасывая свои шелковые покровы, но публика по-прежнему с большим интересом наблюдала за «эротическим танцем», который исполнял окончательно оборзевший Паша со своей кривоногой пассией. Вот тут-то я и вскочила и понеслась в туалет.
Вернувшись обратно за наш столик, я застала там такую картину. Пашка сидел, облапив сразу двух девиц — ту самую кривоногую каракатицу, с которой перед моим уходом он устроил представление на площадке для танцев, и завитую, как овца, блондинку, напоминающую сильно растолстевшую Барби. Этот козел тискал своих соседок, а они пьяно хохотали и по очереди кормили его клубникой из стоявшей перед ними тарелки. Я не смогла сдержаться, схватила со стола полупустую бутылку шампанского, заткнула горлышко пальцем, встряхнула, взбив пену, и выпустила шипящую струю прямо в наглую Пашкину физиономию.
И этот мерзавец нисколько не расстроился: он довольно захихикал и громко сказал:
— Золотко, ну что ты такая ревнивая? Присоединяйся к нам! Поехали все вчетвером к тебе домой, отлично повеселимся! Меня хватит на всех, не сомневайся!
Мне этого оказалось более чем достаточно. Я подхватила со стула свою сумочку и стремглав выскочила на улицу — благо лето, и гардероб был без надобности.
Возле ресторана дремали ночные водилы — «извозчики». При моем появлении они оживились и первый распахнул дверцу:
— Куда едем, красавица?
Я хотела было сесть в машину, но в это время на пороге кабака возник собственной персоной его величество Павел первый и последний, орлиным взором углядел меня и подскочил, собравшись сесть в ту же машину. Я захлопнула дверцу и побежала вперед по улице. Водилы проводили меня разочарованным свистом.
Днем была жуткая жара, и сейчас асфальт отдавал накопленное днем тепло. Ночь не была душной, да, в общем-то, это была и не совсем ночь. Я на бегу взглянула на часы — четверть первого. Конец июня, в нашем городе в самом разгаре белые ночи. Я перебежала улицу, мигом отмахала еще два квартала, несмотря на высокие каблуки, и выскочила на проспект. Там потянуло прохладным ветерком, и я вздрогнула: хоть и лето у нас, но все-таки северное, долго я в таком открытом платьице не прохожу. Выбрав машину поскромнее, я подняла руку. Тут же «девятка» притормозила, и водитель высунулся из окна:
— Куда вам?
— На Черную Речку, — выдохнула я.
— По пути, — кивнул он, и я поняла: этот не левак, просто едет человек по своему делу.
Мне было, в общем-то, все равно, даже лучше — меньше денег возьмет, но, когда я, не глядя, пыталась захлопнуть за собой дверцу, она не поддалась, и я увидела паршивца Пашку. Оказывается, он всю дорогу бежал за мной до самого проспекта, а я и не заметила.
— Чего смотришь, подвинься, — буркнул он.
Водитель обернулся, удивленно уставился на нас и спросил:
— Девушка, это — с вами?
— С вами, с вами, — ответил за меня Павел и, захлопнув дверцу, назвал адрес. Мой адрес, между прочим.
Я в доступных выражениях посоветовала Павлу проваливать к черту, но он сделал вид, что ничего не понял, а водитель успокоился и поехал: чужие люди не будут так между собой собачиться, тут наблюдалась типичная семейная сцена.
— Интересно, какого черта ты едешь ко мне, — поинтересовалась я, стараясь сохранить хотя бы видимость спокойствия, — после такого милого вечерочка?
— Хотя бы вещи соберу, — невозмутимо ответила эта скотина, — а то потом можно кое-чего недосчитаться. У меня там, между прочим, довольно много ценных вещей. Одна бритва чего стоит!
— Можешь не волноваться о своих драгоценных вещах, — я постаралась придать своему голосу как можно больше высокомерия, — все твое барахло я заверну в старую занавеску и выброшу в окно, так что тебе и подниматься в квартиру не придется, можешь внизу подобрать.
— От тебя всего можно ожидать! — Павел покосился на меня с наигранным испугом. — И как это меня угораздило связаться с такой стервой!
— На ошибках учатся, — ответила я, — вот мне же, например, выпало счастье встретиться с таким редкостным козлом, я сделаю из этого выводы и в следующий раз буду умнее...
Водителю, видимо, надоело нас слушать, и он включил музыку — какой-то веселенький старый рок-н-ролл, самое то после безнадежно испорченного вечера в ресторане.
Под музыку я чуть-чуть успокоилась и обрела способность рассуждать здраво, тем более что Пашка тихо сопел рядом и не делал попытки поддерживать разговор. Я взглянула на скотину искоса и задала себе вопрос: с чего это он так сегодня завелся? Спьяну? За все шесть месяцев, что мы знакомы, я ни разу не видела его сильно пьяным. Но, как говорится, все когда-то случается в первый раз...
Это так, но сегодня Пашка тоже не так уж и пьян, иначе не сумел бы догнать меня и плюхнуться в эту машину. Бегаю я довольно прилично — когда-то в школе занималась легкой атлетикой. С удовольствием бегала бы по утрам в парке, но зимой уж больно противно, а летом всякие козлы норовят если не пристать к порядочной девушке, то прокомментировать то, как я бегу, в доступной им форме. Так что если я когда-нибудь разбогатею, то первым делом куплю себе шикарный тренажер и буду тренироваться дома.
При мысли о тренажере я повеселела, но машину тряхнуло на повороте, меня прижало к Пашке, и он тут же принялся меня лапать.
— Ты что, рехнулся? — спокойно спросила я. — Хочешь, чтобы я расквасила тебе морду прямо здесь?
— Э, ребята, — забеспокоился водитель, — насчет мордобоя мы не договаривались... Еще чехлы мне испачкаете...
— Молчи, козел! — рявкнул Пашка. — Твои чехлы давно на половую тряпку пустить пора! А саму машину — в утиль!
Так, вот сейчас нас высадят. Во всяком случае, я бы на месте водителя так и сделала. Он тоже решил, видно, что уже хватит. Остановил машину и спокойно сказал:
— Вот что, ребята, выходите-ка вы по-хорошему. На улице ругаться сподручнее.