От волнения сердце ее билось часто-часто, во рту пересохло, руки дрожали. Лариса пошарила в углублении – и вдруг почувствовала теплое, живое прикосновение, словно прикоснулась к человеческой руке, протянутой из глубины времен…
Она еще больше испугалась, но победила свой страх и вытащила на свет содержимое тайника.
Это была книга – небольшая книга в переплете из мягкой синей кожи.
В корешок книги был вставлен бледно-голубой камень с темными прожилками, похожий на живой человеческий глаз. И этот голубой каменный глаз глядел на Ларису пристально и внимательно, как будто изучал ее, как будто хотел прочитать ее самые сокровенные мысли, самые затаенные желания.
И Лариса поняла, что все, что происходило с ней в последнее время, было не случайным и не напрасным, что каждым ее шагом кто-то руководил или что-то руководило, и все это было для того, чтобы она оказалась в этом подземелье и нашла эту книгу.
Книга излучала живое тепло и удивительный покой.
Лариса спрятала ее за пазуху, и ей показалось, что она прижимает к себе живое существо.
Она отвернулась от стены с картиной Страшного Суда и пошла влево.
Она сама не знала, почему идет туда, ее вело какое-то неосознанное, но безошибочное чувство.
В левом углу подвала она увидела низкий проход, уходящий в темноту – и не раздумывая вошла в него.
Свод здесь был совсем низким, и с каждым шагом он все больше и больше понижался, так что скоро Ларисе пришлось наклониться, а потом согнуться в три погибели. Но она не повернула назад, она была уверена, что идет правильным путем – тем более что далеко впереди виднелся тусклый свет.
Вдруг она споткнулась, упала на руки и покатилась вперед.
От неожиданности она вскрикнула, но не успела как следует испугаться, потому что вылетела из подземелья на покрытый травой пологий склон.
Впереди был широкий ручей, позади – склон, заросший деревьями и кустами, холм, на котором когда-то стояла церковь.
Лариса поднялась на ноги, отряхнула одежду и зашагала к шоссе.
На душе у нее было легко и радостно, за пазухой она ощущала живое и доброе тепло. Там лежала Книга.
Скоро она уже дошла до шоссе и увидела подъезжающий к остановке рейсовый автобус.
Свободных мест было много, Лариса забралась на сиденье и задремала.
Правда, долго проспать ей не удалось: скоро рядом с ней уселся крепкий старик с длинной седой бородой.
Старик был явно выпивши. От него несло перегаром, и он тут же задремал, привалившись к Ларисиному плечу.
– Эй, дедушка, ты чего? – отпихнула его Лариса. – Не дома у себя на диване! Вот приедешь домой, тогда и спи где хочешь!..
Старик приоткрыл глаза, удивленно взглянул по сторонам, как будто пытался понять, где находится, и снова завалился на Ларисино плечо, что-то сонно бормоча.
Лариса хотела снова его отпихнуть, но невольно вслушалась в его бормотание.
– Было то в Ерусалиме-граде в стародавние времена, при святом царе-государе Давыде Евсеевиче… спустились с небес три птицы говорящие, три птицы с лицами человечьими – первая птица зовется Сирин, вторая – Алконост и третья – Гамаюн… спустились они с самых небес, и принесли они Книгу несказанную, небывалую, на сорок замков запертую, на сорок печатей запечатанную…
Старик замолчал и всем весом навалился на плечо соседки, но на этот раз Лариса ничего ему не сказала – она слушала, боясь пропустить хоть слово.
– Пришли к той Книге сорок царей с царевичем, – продолжил старик, – пришли к ней сорок королей с королевичем, пришли сорок князей христианских. Хотят они ту Книгу открыть – да она не открывается, хотят распечатать – да она не распечатывается, хотят прочитать – а она незнакомым языком написана. Только пришел тогда святой премудрый царь Давыд Евсеевич, коснулся той Книги рукой – и спали с нее сорок печатей, коснулся другой – и она раскрылася, взглянул на нее одним глазом – и все постиг, что в ней написано.
Подошел тогда к нему заморский царь Волод Володович, спросил, что это за Книга такая и что в той Книге написано. Отвечал ему святой премудрый царь Давыд Евсеевич: «Зовется эта книга Книгой Голубиною, и кто этой Книгой владеет – тот всех на земле сильнее, потому как все тайны ему открыты, все загадки известны. И все в этой Книге написано, что было на земле от самого начала времен, все, что будет до их скончания. И написано, кто над всеми царями царь, и какой город всем городам отец, и какая река всем рекам мать, и какой зверь над всеми зверями владыка. А владыка над всеми зверями – зверь единорог, а всем рекам мать – Иордань-река, всем городам отец – святой Царьград, а над всеми царями царь – я, святой премудрый Давыд Евсеевич».
И спросил тогда заморский царь Волод Володович, откуда сама эта Книга пришла, откуда появилася, и что с ней после будет. И отвечал ему святой премудрый царь Давыд Евсеевич, что написал ту Книгу сам Дух Святой, а принесли ее в Ерусалим три птицы говорящие, имена которым – Сирин, Алконост и Гамаюн. И до той поры, пока жив святой премудрый царь Давыд Евсеевич, быть той Книге во граде Ерусалиме, а потом отнесут ту Книгу в Царьград птицы говорящие. И тысячу лет пролежит в Царьграде Книга Голубиная, а как пасть Царьграду – ту Книгу отнесут в третий Рим, имя которому – Москва.
А в Москве пролежит та Книга еще сто лет, пока не придет на Москву грозный царь немилостивый, грехами яко золотом изукрашенный. Не Христу будет молиться грозный царь, не Христу, а Антихристу. Много людей погубит грозный царь, а более всего погубит праведников. Из-за тех грехов царя грозного Голубиная Книга под землю скроется, в подземную церковь потаенную. И будет она там еще пятьсот лет лежать, под землею от слуг Антихриста спрятанная. А слуги Антихриста будут по земле рыскать, как волки голодные, будут рыскать, ту Книгу искать, потому что у кого в руках Книга Голубиная, у того великая сила…
Старик внезапно замолчал.
– А дальше-то, дальше-то что, дедушка? – проговорила Лариса… и проснулась.
Автобус уже подъезжал к автовокзалу, за окном виднелись мрачные фабричные корпуса по берегам Обводного канала.
И никакого старика рядом с Ларисой не было, рядом с ней сидела толстая озабоченная тетка с корзиной грибов на коленях.
– Извините… – пробормотала Лариса, повернувшись к своей соседке. – А этот дедушка, что на вашем месте сидел – он давно вышел?
– Дедушка? – воззрилась на нее тетка. – Какой такой дедушка? Я тут всю дорогу сижу, а ты мне на плечо заваливалась! Тоже совесть надо иметь – не дома у себя на диване!
Солнце еще не взошло, когда подошел к заставе, опираясь на суковатый посох, худой сгорбленный старик с длинной седой бородой.
– Кто таков? – спросил его стрелец, вглядываясь в усталое морщинистое лицо.
– Из царева приказа дьяк Игнатий сын Онуфриев, – проговорил старик, всем весом опираясь на свой посох.