– Я не собирался на ней жениться! – стал защищаться Курочкин. – Я просто смотрел на ночной город. А она стояла внизу. Я на нее тоже смотрел. Разве нельзя?
– Нельзя, – отрезала Яблонская. – Ты всегда привлекаешь к себе всякую дрянь. У тебя вообще все не как у людей. Вот скажи, куда ты подевал портсигар?
– Какой портсигар? – удивилась Таня и быстро взглянула на Курочкина. Вся труппа знала, что Андриан Серафимович покуривает тайком от жены. Неужели она его все же застукала?
Яблонская сжевала еще один кусок сыра, сделала большой глоток чая и пояснила:
– А тот, которым он пользуется по ходу спектакля.
– Да-да, мой реквизит, – подхватил Курочкин, оживляясь. – Он куда-то делся. Я уже сказал Белинде, чтобы она раздобыла новый.
– Кстати, твоя Белинда, наверное, ушла искать табачный магазин, чтобы купить портсигар для вечернего спектакля, – высказала свое мнение Яблонская. – Она девица хоть и вредная, но ответственная.
«Можно подумать, ты полезная», – хмыкнула про себя Таня. Иногда ей было жаль Курочкина. Его всем было жаль. Один Таранов считал, что тот добровольно прирос к своей супруге, как гриб к березе, и без нее вряд ли сумеет удержаться на плаву.
– Ты Алика сегодня видела? – продолжала допрашивать Маркиза.
– Сегодня нет, а что?
– Хотела убедиться, что перед сегодняшним спектаклем Вадик больше не будет слоняться по фойе. К тому же неплохо было бы услышать от режиссера что-нибудь приятное. Похвалу моему таланту, например.
– Он уже всех похвалил вчера, – напомнил Курочкин.
– Твои «все» меня мало волнуют. Меня волную только я, и это секрет моего хорошего самочувствия. В конце концов, премьера прошла отлично, можно было сказать мне несколько теплых слов, – продолжала ворчать Яблонская.
Таня тоже считала, что премьера прошла отлично. Все-таки спектакль еще не обкатали, да и место новое. Несмотря на недавнюю реконструкцию, о которой вчера упоминал Будкевич, сцена была довольно маленькой и, невзирая на все старания Веленко, какой-то темноватой. Из-за этого артисты, привыкшие к простору столичных подмостков, постоянно норовили свалиться в первые ряды партера на головы местной публики, восторженно на них взиравшей. Но – обошлось. Таня с удовольствием вспомнила бурные аплодисменты не только после каждого акта – едва ли не после каждой сыгранной сцены.
– Я вчера на банкете устроила «разбор полетов», – поделилась с ней Яблонская. – Хотела к чему-нибудь придраться.
– Или к кому-нибудь, – поддакнул Курочкин.
– И не нашла – к чему! Можешь себе представить?
Такое можно было себе представить с большим трудом. Женщины, подобные Маркизе, способны найти изъян даже в таблице умножения.
В спектакле Яблонская и Курочкин играли роль матери и отца главной героини, то есть Тани. Рысаков был ее женихом, а Таранов – братом. Оба лезли из кожи вон, стараясь переиграть друг друга, и просто блистали на сцене. Даже Анжела в скромной роли невесты брата была очень мила и естественна.
– Ну, разве что Брагина на пожилую служанку не тянет, – неожиданно вынесла приговор Яблонская. – А чего удивляться? Все же она девушка видная, такое никаким гримом не скроешь. К тому же она у нас «ягодка опять», и энергия из нее прет – будь здоров. Вот, сегодня под утро вместо того чтобы сладко спать, она по коридорам бегала. Шушукалась с кем-то.
Тане очень хотелось спросить, не знает ли Маркиза, с кем именно Регина шушукалась рано утром в коридоре, однако усилием воли заставила себя промолчать. Другим не нужно знать, что она по-прежнему ревнует Таранова к Брагиной. Ей вспомнилось, как тетушка Поля однажды сказала: «Любовь – это блюдо, которое подают горячим. И кто хоть раз обжегся, всегда будет дуть на воду». Таня представила, что она всю жизнь будет маяться, подглядывать и подслушивать, как сегодняшней ночью, и помрачнела. Посмотрела на часы. Начало двенадцатого. Таранов, судя по всему, скоро отправится на свидание с мэршей.
Ей неожиданно захотелось узнать, что произойдет на этом свидании. Как они будут общаться? Пойдет ли Таранов провожать Романчикову до машины? Вдруг они поцелуются на прощание? Желание знать правду скрутило ее, точно приступ аппендицита. У нее даже физиономия скривилась, потому что Курочкин участливо спросил:
– Танюша, с тобой все в порядке?
– В полном, – выдавила она из себя, увидев через окно Таранова, который как раз выходил из гостиницы. – Только мне срочно нужно на воздух!
Она вскочила и, неловко попрощавшись, выскочила из ресторана.
Таранов уже почти скрылся из виду. Он шел торопливо, и Таня бросилась за ним, не раздумывая, как Алиса за Белым Кроликом. Улица, по которой она бежала, стремительно уходила вверх, и уже через несколько минут преследовательница запыхалась и замедлила шаг. Фигура в светлом костюме становилась все меньше и меньше. Именно в этот момент из узкого проулка между домами прямо на Таню выбежал Тихон Рысаков. Щеки у него раскраснелись, глаза блестели, он шумно дышал, будто играл в казаки-разбойники.
– Ты никого здесь не видела? – быстро спросил он, больно схватив Таню за руку и пытливо глядя ей в лицо.
– Кого – никого? – сердито уточнила она, не желая признаваться, что идет по следу Таранова и может упустить его.
– Ну… Кого-нибудь. Такого… подозрительного?
– Тихон, я спешу, – сказала Таня сердито и вырвала руку. – Старушку видела с пустым ведром. И женщину в солнечных очках. Бандиты с пистолетами не пробегали, честно.
Она обогнула Тихона и рванулась было вперед, но тот не дал ей сделать и шагу. Одним прыжком он преодолел разделявшее их расстоян??е и снова вцепился в Танину руку.
– А женщина была красивая? Ну, та, в солнечных очках?
– Тихон, ты прыгаешь, как макака! – рассердилась Таня, пытаясь стряхнуть с себя его пальцы. – Я же сказала, что очень спешу! Вечно ты со своими поклонницами. Относись к своему успеху философски.
Ей все же удалось освободиться от Рысакова и продолжить преследование. Нужно было добежать до второго перекрестка и повернуть налево. Болтающуюся на плече сумочку она прижала локтем к бедру и совсем не думала о том, как выглядит со стороны. Вот и перекресток. Таня резко завернула за угол и… нос к носу столкнулась с Курочкиным. Это было так неожиданно, что она растерялась и остановилась, глядя на него с изумлением.
Вот только что она оставила Курочкина с Маркизой за столиком ресторана, а сама бросилась вслед за Тарановым. Чтобы очутиться здесь и сейчас, Андриану Серафимовичу нужно было сорваться с места сразу вслед за ней и бежать еще быстрее, только другой дорогой. Или его подвезли на машине, которая только что протарахтела мимо?
Курочкин молча смотрел на Таню. У него был странный вид. Обычно бегающие глазки сделались задумчивыми, ноздри раздувались. Руки он засунул в карманы брюк и выглядел, как человек, готовый сделать важное признание. Таня на секунду даже испугалась, что он сейчас выпалит что-нибудь вроде: «Я люблю тебя!» Однако в тот миг Андриан Серафимович был так же далек от любовного томления, как суслик от экономического кризиса.