– Ко мне? А кто я такой? Жалкая тряпичная кукла! – горько усмехался Людвиг.
– Вовсе ты не жалкий, – возражала Марион. – Ты мой самый лучший друг, кстати.
После этого разговор, как правило, переходил на другую тему.
– Я узнаю эти леса, – сказал однажды вечером Людвиг.
Марион сидела, прислонившись к дереву и обхватив колени руками. Людвиг неловко ковылял взад-вперед на коротеньких ножках. Марион напевала под нос что-то монотонное и покачивала в такт косами-баранками.
Шагах в двадцати от них между деревьями горел костер. Иногда до Марион долетали голоса, приглушенные взрывы смеха, треньканье лютни.
– Охота здесь была когда-то знатная, – мечтательно говорил Людвиг. – Бывало, оседлаешь коня… эх!
– Зимородок подстрелил сегодня двух уток, а я нашла дикую яблоню… Мэгг Морриган сказала, что умеет готовить утку с яблоками прямо на костре.
– Двести лет не ел я уток, – сказал Людвиг. – До сих пор помню, каковы они на вкус… эх!
– Далеко еще до столицы Ольгерда? – спросила Марион.
– Путь неблизкий, – ответил сенешаль. – С нашей черепашьей скоростью как раз к зиме управимся.
– Расскажи еще раз про короля Ольгерда, – попросила Марион.
– Да вы про него уже все знаете, ваше высочество.
– Расскажи тогда про столицу. Про часы.
– Что ж, извольте. Это было в начале весны. Помню, собралось у нас большое пиршество. Рыцарь Дрызга шумно праздновал рождение первенца. Был он рыцарь удалой и в любви чрезвычайно лютый, а взял за себя дриаду. «До чего кокетливая, – говорил, – попалась!»
Она сперва – ни в какую. Ломалась. Но Дрызга, малый не промах, добыл себе лодейку. На носу, где у всех порядочных кораблей голова дракона или там морского змея, – прелестнейшее женское личико, а вместо волос у ней – струны. По бокам – колеса. Ну и конечно творилась вся эта придумка в глубочайшей тайне.
Вот как-то вечером взял он свою лодейку и отправился в лес. Встал возле заветного дерева, достал смычок и давай водить по струнам-волосам! Пиликал он, говорят, неважно, зато с большим чувством. Все стволы вокруг пооткрывались, и вышла из одного дриада – красоты неописуемой. Взял ее рыцарь Дрызга за руку, усадил рядом с собой в лодейку да так и увез. Одной рукой красавицу за талию держит, другой – по струнам пиликает, да так жалостно! А лодейка знай себе сама собою катится по траве…
Конечно, такой необычной жене многие завидовали. Весной ее длинные волосы покрывались маленькими клейкими листочками, затем начинали цвести, а в августе тяжелели от плодов – маленьких розовых яблочек. К осени волосы дриады желтели, ну а зимой, извините, становились голыми. Пан Дрызга так и говорил: «У меня, мол, жена зимою прозрачная».
Три года прожили они в любви, согласии и радости. На четвертый дриада объявила о грядущем прибавлении семейства.
Каких только предположений не строили придворные его величества! Находились даже такие, которые утверждали, будто от дриады и Дрызги ничего, кроме полена, народиться не может.
А родилась, между прочим, прехорошенькая девочка, зеленоглазая и смирная. Как тут не праздновать, как не радоваться! На пир явились все друзья пана Дрызги, десяток его приятелей и трое недоброжелателей – этих он пригласил для назидания. Разумеется, пришел его величество король, а еще был среди гостей один престранный человек. Был он высок и строен, на вид приблизительно лет сорока, с длинными прямыми волосами, черными с проседью. Одет в узкие штаны и белую шелковую рубаху, точно вышел драться на дуэли. Каковы были черты его лица, никто толком не разглядел, потому что он все время кривлялся и гримасничал.
Пан Дрызга относился к этому гостю с невероятным почтением, самолично следил, полон ли у того кубок. Счастливый отец представил кривляку королю как величайшего кудесника, которому он, пан Дрызга, обязан своим счастьем.
Разве знал тогда я – полный сил, бурлящий соками жизни, легкомысленный сенешаль его величества! – что злая судьба очень скоро сведет меня с этим кудесником? Да, это был он – Косорукий Кукольник. Только в тот вечер он никому не называл своего прозвания.
Пан Дрызга встретил Косорукого Кукольника во время своих скитаний по лесу, и тот изготовил для влюбленного рыцаря чудесную лодейку. А сами понимаете: не было б лодейки – не народилось бы и ребеночка.
Король Ольгерд пришел в неописуемый восторг – и от самого мастера, и от его работы. И тут же, не сходя с места, как был пьяный, предложил Косорукому Кукольнику построить в столице большие механические часы – такие, чтоб в полдень на башенке раскрывались воротца и одна за другой проходили бы какие-нибудь отрадные для глаза фигуры.
Диковинный мастер поначалу призадумался. Потом, чтобы лучше думалось (так он сказал), попросил еще бокал вина. Махом выпил и, дергая носом и растягивая рот до ушей, объявил, что согласен. Но, прибавил он, желательно, чтоб никто не приставал потом с советами и пожеланиями.
На том и договорились. Косорукий Кукольник ушел от пана Дрызги, оставив после себя на полу гору ореховых скорлупок, а наутро кудесника уже видели на главной площади, где он, все в той же просторной, расстегнутой до пупа рубахе, расхаживал взад-вперед, разговаривал сам с собою и размахивал руками. На вопросы любопытных он сначала отвечал, что производит промеры, а затем принялся страшно орать и строить такие ужасные рожи, что мужья спешно уводили с площади беременных жен.
Через несколько месяцев часы были готовы, и в полдень вся столица во главе с самим Ольгердом собралась смотреть. Пришел и пан Дрызга с красавицей-женой и дочкой, которая спала в кружевных одеяльцах. От возбуждения Дрызга все время обрывал с волос супруги яблочки и шумно ими хрустел, а дриада сонно и счастливо улыбалась.
Был один из первых дней осени – такой синий, что ломило в глазах.
Вперед вышел Косорукий Кукольник, сердитый с виду, гримасничающий больше обычного, совершенно оборванный, грязный, со всклокоченными волосами.
Косорукий Кукольник широко взмахнул руками, словно балаганщик, дающий сигнал поднять лоскутный занавес. Дверцы причудливой башенки часов раскрылись, и одна за другой проплыли в хороводе фигуры людей. Были здесь молодые и старые, худые и толстые, знатные и простолюдины. Имелся даже эльфик-крошка. А предводительствовала хороводом юная девочка – сама Любовь.
Едва последняя фигура скрылась из вида, как воротца захлопнулись, и часы начали отбивать полдень.
– Великолепно! – закричал король и захлопал в ладоши.
– Как изящно! Как аллегорично! – подхватили придворные.
А в толпе просто смеялись и обнимались от радости.
Но где же мастер? Король намеревался щедро вознаградить его, предложить ему пост при дворе… Кругом засуетились. Два церемониймейстера столкнулись в спешке лбами. Однако Косорукого Кукольника простыл и след. Бросились искать – да какое там!..