Актер. (Дорис) Тебя.
Дорис. (шепотом) Я его видела в кино. Отвяжись от него.
Актер. Он написал эту пьесу.
Дорис. И очень претенциозную!
Актер. (в трубку) Она не хочет подходить. Говорит, что ваша пьеса претенциозная.
Вуди. О господи. Ладно, перезвони потом, расскажешь, чем кончится.
Актер. Хорошо. (Вешает трубку. И, уставившись на телефон, обдумывает слова Вуди Аллена.)
Дорис. А мне нельзя поучаствовать в вашем спектакле?
Актер. Не понимаю… ты что, актриса? Или настоящая, но вообразила себя актрисой?
Дорис. Я всегда хотела выйти на сцену. Но мама надеялась, что я стану медсестрой. А папа считал, что главное – удачно выйти замуж.
Актер. И что же ты выбрала?
Дорис. Сейчас работаю в одной фирме. Мы выпускаем обманчиво неглубокие тарелочки для китайских ресторанов.
Входит Грек.
Грек. Диабетий, Гепатитий! А вот и я, Трихинозий. (Приветствия экспромтом.) Я прямо с Акрополя. Беседовали с Сократом, и он доказал, что меня не существует, так что настроение – понимаете. Тем не менее прошел слушок, что вы ищете хороший финал. Думаю, у меня есть то, что надо.
Автор. Правда?
Трихинозий. Кто такая?
Дорис. Дорис Левайн.
Трихинозий. Грейт-Нек?
Дорис. Точно.
Трихинозий. Раппапортов знаешь?
Дорис. Раппапорт? Мирон?
Трихинозий. (кивает) Мы с ним работали у либерал-демократов.
Дорис. Какое совпадение.
Трихинозий. Это у тебя был роман с мэром Линдсеем?
Дорис. Я-то не возражала, но он не решился.
Автор. Так что за финал?
Трихинозий. Ты гораздо симпатичнее, чем я представлял.
Дорис. По-честному?
Трихинозий. Прямо сейчас бы с тобой переспал.
Дорис. Сегодня мой день.
Трихинозий пылко берет ее за руку.
Прошу тебя. Ведь я девушка. Правильно?
Из-за кулисы выглядывает суфлер. Он в свитере, в руках – текст пьесы.
Суфлер. «Прошу тебя. Ведь я девушка». Правильно. (Исчезает.)
Автор. Ну, черт возьми, так какой же финал?
Трихинозий. А? А! (За сцену.) Мальчики!
Несколько греков выкатывают какое-то громоздкое устройство.
Автор. Ну и что это, черт побери, такое?
Трихинозий. Это – финал.
Автор. Не понимаю.
Трихинозий. Я работал над этим шесть месяцев. Перед вами машина, которая разрубит все узлы.
Автор. То есть?
Трихинозий. В последней сцене, когда кажется, все погибло и жалкий раб Диабетий оказался в положении более чем безнадежном…
Автор. Ну?
Трихинозий. …с небес грозно и торжественно нисходит всемогущий Зевс, отец бессмертных богов, и, потрясая молниями, приносит спасение группе благодарных, хотя и ничтожных смертных.
Дорис. Деус экс махина.
Трихинозий. Слушай, гениальное название!
Дорис. У меня папа работает в «Дженерал электрик».
Автор. Я все-таки не понял.
Трихинозий. Подожди, посмотришь, как она действует. На ней-то и прилетает Зевс. У меня большие виды на эту штуку. Софокл уже заказал одну. Еврипид просит две.
Автор. Но это меняет весь смысл пьесы.
Трихинозий. Молчи, пока не видал. Бурситий, надевай-ка доспехи. Полетаем.
Бурситий. Я?
Трихинозий. А что?
Бурситий. Я боюсь.
Трихинозий. Шутит… Пошел, идиот, спугнешь клиента. Он сейчас. Ха-ха.
Бурситий. Но я боюсь высоты.
Трихинозий. Залезай давай! Живее. Пошли. Не забудь костюм Зевса. Пожалуйста, все приготовились к презентации.
Уходят. Бурситий – протестуя.
Бурситий. Мне надо позвонить страховому агенту!
Автор. Значит, по-твоему, в конце появляется Бог и всех спасает?
Актер. Мне нравится. И зрители не пожалеют, что потратили деньги.
Дорис. Он прав. Голливудский рецепт.
Автор. (выйдя на середину сцены – с пафосом) Но если Бог спасает всех, то, выходит, человек не несет ответственности за свои поступки!
Актер. И ты удивляешься, что тебя перестали звать на вечеринки?
Дорис. Но без Бога все лишено смысла. Жизнь лишена смысла. Мы лишены смысла.
Мертвая тишина.
Ой, как захотелось прилечь!
Автор. Потом. Я не настроен.
Дорис. Правда, что ли? (В зал.) Никто не хочет со мной?
Актер. Прекрати! (В зал.) Спокойно, она шутит.
Автор. Я убит.
Актер. Почему?
Автор. Я не знаю, верю ли я в Бога.
Дорис. (в зал) Я серьезно.
Актер. Если Бога нет, то кто создал мир?
Автор. Не знаю, не знаю.
Актер. Что значит «не знаю»? А когда ты узнаешь?
Дорис. Ну правда, кто-нибудь идет со мной спать?
Мужчина. (встает в зале) Я пересплю с девушкой, если никто не хочет.
Дорис. По-честному, сэр?
Мужчина. Да вы что? Посмотрите, какая девушка! Неужели тут нет ни одного нормального мужика? А? Опять сплошные очкастые еврейские красные пидарасы?
Из-за кулисы выходит Лоренцо Миллер; одет современно.
Лоренцо. Сядь на место. Ты понял, нет?
Мужчина. Ладно, все нормально.
Автор. Кто вы такой?
Лоренцо. Лоренцо Миллер. Я сочинил этих зрителей. Я драматург.
Автор. Что вы имеете в виду?
Лоренцо. Я написал: пестрая толпа жителей Бруклина, Манхэттена и Лонг-Айленда заполняет зрительный зал и смотрит спектакль. И вот они здесь.