«И какое же счастье, что всё это ни в коей мере меня не касается», — мрачно подумал Том.
Однако эти размышления, пусть и бесполезные, окончательно утвердили его в мысли, что сами боги — не стоит уточнять, кто именно из них, — послали его за Адрианом именно в это смутное время. Потому что этот мальчик, будь он сейчас в эпицентре событий, мог всё изменить. И не просто мог — он изменил бы, и, возможно, так, что Бертан захлебнулась бы в крови, как это уже случилось двенадцать лет назад. Тогда в ответе за это был другой мальчик, и рядом с ним не было умудрённого жизнью Тома, чтобы вовремя выдернуть его из мясорубки, в которой первыми летели головы ни в чём не повинных людей. Впрочем, когда доходит до войны, в ней не бывает ни в чём не повинных.
Убедившись, что все необходимые продукты собраны, Том поблагодарил за интересную беседу и отправился спать. Следующим утром, встав по привычке рано, поддался внезапному порыву и сходил на деревенский рынок, где купил несколько леденцов, ещё горячих, пахнущих сладкой патокой. Пацана негоже баловать, конечно, и Том собирался отдать их ему, только если по возвращении обнаружит образцовый порядок, а самого Адриана — смирно сидящим у крыльца, а лучше занятым какой-нибудь работой. Вероятность этого была невелика, так что Том почти не сомневался, что леденцы не пригодятся. Сам он сладкого никогда не любил, поэтому деньги заранее можно было считать выброшенными на ветер, однако и эта мысль его почему-то не удержала от бездумной траты.
Несмотря на обещание вернуться к вечеру, Том возвращался днём. Он не хотел признаваться себе в этом, но его подгонял страх, от которого он отмахивался весь вчерашний день, — как бы мальчишка не додумался устроить поджог. Однако на середине пути, там, где обычно дым уже был хорошо виден, ничего подозрительного не наблюдалось. Неожиданно для себя Том ощутил такое облегчение, что решил: «Молог с ним, пусть нажрётся этих леденцов, как бы там ни было. А потом я его за водой вверх-вниз так загоняю, что весь жирок мигом сгонит». Оставшийся до дома широкий участок пути он проделал быстрым шагом, почти бегом.
Хижина стояла на месте.
Адриана нигде не было.
* * *
Сперва Том не обеспокоился и даже не удивился. Он обещал парнишке два дня почти полной свободы — было бы наивно ожидать, что он ими не воспользуется. До вечера Том разгружал свои покупки, разогревал кашу на ужин (нетронутую, как и следовало ожидать) и пропалывал огород, к которому Адриан опять же предсказуемо не прикасался. Сушёных запасов стало меньше, но не настолько, чтобы дать повод опасаться, будто мальчишка снова затеял побег — в то же время было очевидно, что ушёл он не далее как сегодня утром, иначе не успел бы столько съесть. Словом, Том не видел поводов для тревоги и даже почти не думал об Адриане до тех пор, пока не начало смеркаться.
Тогда он решился посмотреть правде в глаза.
Парень удрал, в этом не оставалось сомнений. И припасов не взял не потому, что не собирался бежать, а потому что дурак. Он уже по меньшей мере сутки бродит по ущельям и, если не разбился и его не укусила змея, сидит сейчас, забившись в угол какой-нибудь расщелины, и ждёт, пока Том его снова отыщет.
Было очень сильное искушение не доставлять ему такого удовольствия.
Вышвырнув в ущелье леденцы, Том взял палку и пошёл искать.
На сей раз ни ему, ни Адриану не повезло. Что неудивительно — лукавая Тафи, покровительница игроков и безмозглых идиотов, редко бывает милостива дважды. Том ходил по склону до утра, обойдя все известные ему закоулки, заглянув в каждую расщелину и изойдя криком — бесполезно. Мальчишка как в воду канул, а более вероятно — валялся среди камней с раскроенным черепом.
Когда начало светать, Том понял, что дальнейшие поиски бессмысленны. Он выбился из сил от усталости и злости, и ещё — от мучительного чувства вины и страха, что с самого начала ошибался во всём. Он всё равно не смог бы уснуть, поэтому предпринял последнее, что мог сделать, — спустился в долину и пошёл к деревне, которую покинул всего сутки назад. Невероятно — но что если Адриану удалось самостоятельно найти путь с гор? Что ж, в таком случае всё кончено, и в то же время Том много отдал бы, чтобы было именно так. Иначе пройдёт неделя, и запах приведёт его к давно остывшему телу в одной из расщелин, мимо которых он проходил сегодня ночью — и он старательно отбрасывал мысли о том, что будет делать тогда.
Он думал об этом всё время, пока спускался с гор, и настолько погряз в запоздалых самообвинениях, что не сразу заметил, как изменилась долина.
Поля опустели. Единственная улица деревни, несмотря на ранний час, была полна людей. Мужчины возбуждённо переговаривались, женщины причитали, дети непонимающе плакали и тянули родителей за полы кожухов. Всё пришло в движение, никто не стоял на месте. И у многих было оружие, но только выглядели люди так, будто вовсе не хотели им пользоваться.
— Что стряслось? — спросил Том, протиснувшись в центр толпы.
Все говорили разом, не умолкая, и, казалось, вопроса никто не услышал, но тем не менее ему ответили.
— Лорд Гвэнтли собирает ополчение! На заре гонцов прислал!
— И спешно, всё так спешно, — всплеснув руками, запричитала одна из женщин, перекрикивая полдюжины орущих детей, цеплявшихся за её юбку. — Прямо всё бросай и в поход!
— Какой поход? Куда? — волновались остальные, растерянные не меньше Тома.
— На Одвелла! Куда ж ещё! — басовито прогремел над толпой мужик, в котором Том признал одного из вчерашних собеседников.
— Да не на Одвелла, нет! На Фосигана! На конунга! — выкрикнул кто-то, и толпа потрясённо примолкла. Несколько секунд был слышен только детский плач и тревожное мычание неподоенной коровы в соседнем дворе. Потом снова заговорили все разом:
— Как на конунга? Почему, зачем?
— То не наше дело, зачем! Сказано — на конунга, и собираться спешно, в замок всем явиться до полудня!
— Да совсем подурели — до полудня! Туда ж от нас добрый день ходу!
— Так и хватит лясы точить! Хотите, чтоб солдатню сюда понаслали?! Дождётесь!
Том ничего не понимал. И то, что в этом он был не одинок, ничуть его не утешало. Он отыскал парня, который первым заорал про Фосигана, и схватил его за грудки.
— Что ты несёшь, дурак? Кто тебе сказал, что война будет против Фосигана?
— Да гонец же сказал, гонец! — крикнул тот; щёки у него разалелись, глаза блестели, но он не был похож ни на дурака, ни на враля. — Я сам слышал, и вот, Роб тоже слышал, и Гунс — они там были, верно, ребята?
— Верно, верно! — охотно подтвердили те.
Том выпустил парня. Голова у него шла кругом, ноги почти не держали — сказывалась бессонная ночь. А кругом продолжали голосить.
— Цапаются нынче лорды, что ж, нашему в стороне быть?
— Лорды цапаются, а нашим бошкам лететь!
— Пропади они пропадом!