— Пока не сопоставят доходы.
— Дело в том, что дона Диего связывали узы дружбы с довольно известной актрисой того времени, Ирене Сабино. И для нее он хотел написать театральную пьесу. Только и всего. Сеньор Марласка был настоящим кабальеро и хранил верность жене, но вы же знаете, каковы люди. Сплетни. Пересуды и зависть. И распространились слухи, будто у дона Диего пылкий роман с Ирене Сабино. Жена не смогла простить ему этого, и брак распался. Сеньор Марласка, сломленный, приобрел дом с башней и переехал туда. Увы, он умер, не прожив там и года. Несчастный случай свел его в могилу.
— Какого рода несчастный случай?
— Сеньор Марласка утонул. Ужасная трагедия.
— Был скандал?
— Скажем, ядовитые языки утверждали, будто сеньор Марласка покончил с собой, не пережив разочарования в любви к Ирене Сабино.
— И это верно?
Валера снял очки и потер глаза.
— Если хотите услышать правду, то я не знаю. Не знаю и знать не хочу. Прошлое пусть остается прошлым.
— А что сталось с Ирене Сабино?
Валера вновь водрузил очки на нос.
— Я полагал, ваш интерес ограничивается личностью сеньора Марласки и подробностями купли-продажи недвижимости.
— Простое любопытство. Среди личных вещей сеньора Марласки я нашел множество фотографий Ирене Сабино, а также ее письма к сеньору Марласке…
— Что вы надеетесь извлечь из всего этого? — резко спросил Валера. — Вы хотите денег?
— Нет.
— Это радует, поскольку никто вам их не даст. Старая история уже никого не волнует. Вы меня понимаете?
— Прекрасно, сеньор Валера. Я вовсе не собирался докучать вам или делать неуместные намеки. Прошу простить, если причинил беспокойство своими расспросами.
Адвокат улыбнулся и перевел дух, словно тяжелый разговор остался позади.
— Не принимайте близко к сердцу. И вы меня простите.
Воспользовавшись тем, что адвокат настроен миролюбиво, я призвал на помощь все свое обаяние.
— Может быть, донья Алисия Марласка, его вдова…
Валера сжался в кресле, явно почувствовав себя неуютно.
— Сеньор Мартин, не поймите меня превратно, но как семейный адвокат я, помимо прочего, обязан хранить секреты. Причины очевидны. Прошло много времени, но мне не хотелось бы, чтобы вы теперь бередили старые раны, что не приведет ни к чему хорошему.
— Я отдаю себе в том отчет.
Адвокат пытливо посмотрел на меня.
— Вы сказали, что нашли книгу? — переспросил он.
— Да… рукопись. Возможно, это пустяки.
— Возможно, и нет. Чему посвящен труд?
— Пожалуй, теологии.
Валера кивнул.
— Вы удивлены? — спросил я.
— Нет. Напротив. Дон Диего считался авторитетом в области истории религии. Человеком ученым. В этом доме о нем до сих пор вспоминают с теплотой. Скажите, а какие конкретно аспекты сделки по приобретению недвижимости вы хотели выяснить?
— Думаю, вы уже немало мне помогли, сеньор Валера. Мне не хотелось бы и дальше отнимать у вас время.
Адвокат выслушал мой ответ с облегчением.
— Это ведь дом, правильно? — спросил он.
— Да, место странное, — согласился я.
— Припоминаю, что в молодости я был там один раз, вскоре после того как дон Диего его купил.
— А вы знаете, почему он его купил?
— Он говорил, что дом завораживал его с юных лет и его не оставляла мысль, что ему понравилось бы там жить. Как это похоже на дона Диего. В чем-то он иногда походил на ребенка и был готов отдать все за призрачную иллюзию.
Я не вымолвил ни звука.
— Вы хорошо себя чувствуете?
— Превосходно. А вам известно что-нибудь о владельце, у которого сеньор Марласка купил дом? О некоем Бернабе Массоте?
— Индеец. Никогда не задерживался дольше одного часа в этом доме. Он купил его, когда вернулся с Кубы, и годами дом пустовал. Массот не объяснял причин. Сам он поселился на вилле, построенной близ Аренис-де-Мар. А тот особняк продал за два реала. И ничего не хотел о нем слышать.
— А кому дом принадлежал до него?
— Кажется, там жил священник. Иезуит. Я не уверен. Мой отец занимался делами дона Диего и после его смерти уничтожил все архивы.
— Почему же он так поступил?
— Именно потому, о чем я вам рассказывал. Чтобы избежать слухов и в память о своем друге, я полагаю. Но в действительности он никогда мне не говорил о причинах. Мой отец не был склонен объяснять свои действия. Наверное, у него имелись свои мотивы. Несомненно, благие мотивы. Дон Диего был его близким другом, а не только компаньоном, и всю историю отец переживал очень болезненно.
— А что случилось с иезуитом?
— По-моему, у него возникли дисциплинарные проблемы в ордене. Он дружил с Жасинтом Вердагером и вроде бы оказался замешан в какие-то их делишки, ну вы понимаете.
— Экзорцизм.
— Слухи.
— Как мог позволить себе подобный дом иезуит, изгнанный из ордена?
Валера опять пожал плечами, и я подумал, что вычерпал сосуд до дна.
— Я охотно сделал бы для вас больше, сеньор Мартин, но мне нечего добавить. Честное слово.
— Спасибо, что уделили мне время, сеньор Валера.
Адвокат кивнул и нажал кнопку звонка на письменном столе. Секретарша, принимавшая меня вначале, появилась на пороге. Валера подал мне руку, и я пожал ее.
— Сеньор Мартин уходит. Проводите, Маргарита.
Секретарша наклонила голову и пошла впереди. Прежде чем покинуть кабинет, я оглянулся и посмотрел на адвоката, одолеваемого унынием под портретом отца. Я последовал за Маргаритой к выходу и в тот самый момент, когда она уже закрывала за мной дверь, обернулся и одарил ее невиннейшей из улыбок.
— Простите. Адвокат Валера дал мне адрес сеньоры Марласки, но я сейчас вдруг засомневался, что правильно запомнил номер дома…
Маргарита вздохнула, всей душой желая избавиться от меня.
— Тринадцать. Шоссе Вальвидрера, номер тринадцать.
— Конечно.
— Всего доброго, — сказала Маргарита.
Я не успел попрощаться в ответ — дверь захлопнулась у меня перед носом, величественная и несокрушимая, как Гроб Господень.
21
Возвратившись в дом с башней, я другими глазами увидел место, бывшее моим очагом и местом ссылки долгие и долгие годы. Когда я проходил через портал, у меня возникло ощущение, будто я ступаю в пасть существа из камня и тени. Поднимаясь по парадной лестнице, я словно углублялся в его нутро. Открыв дверь на первый этаж, я очутился в знакомом длинном и темном коридоре, конец которого терялся в полумраке и впервые он представился мне преддверием разума, недоверчивого и ядовитого. В глубине, на фоне алого сияния заката, сочившегося с галереи, я различил силуэт приближавшейся ко мне Исабеллы. Я закрыл дверь и зажег свет в прихожей.