До ложа любви оставался какой-то шаг, рука Дана вновь лежала на талии девушки, когда дверь с грохотом распахнулась и в комнату влетел Ашот.
Данила едва не застонал от огорчения и злости — ну почему он не задвинул засов, а?!
— Привет всем! Ну вообще тут! — Не обращая внимания на обнявшуюся парочку, Ашот забегал по комнате как заведенный. — Только я, понимаешь, после ужина решил расслабиться, покурить правильной шмали, от самого Харькова берёг для подходящего случая, чтобы по-человечески, а тут…
Он наконец остановился и вылупил глаза на девушку, точнее — на ее экстравагантный наряд. Хорошо хоть комната Мариши напротив комнаты Дана, ей не пришлось в таком виде разгуливать по длиннющему коридору через весь этаж.
И пока Ашот не успел ляпнуть чего-нибудь лишнего, Дан схватил его за локоть и потащил к двери:
— Что, говоришь, случилось?
— Я? Разве я что-то говорил, брат? — Толстяк отчаянно сопротивлялся и всё норовил обернуться.
Но Данила был настойчив:
— Да. Насчет расслабиться и местных порядков. Возмутило тебя что-то.
— Меня? Нет… Всё в порядке. Подумаешь, забежал этот цербер старшой и раскричался, и… — Ашот попытался уцепиться за косяк, но Данила пресек его действия болезненным ударом по пальцам. — И мою «козью ножку» затоптал, сказал, чтоб я больше никогда…
Дверь с грохотом — ну не рассчитал Дан! — захлопнулась перед самым носом Ашота. Лязгнув, засов вошел в паз. Данила глубоко вздохнул, повернулся…
Мариша лежала под одеялом. Халат ее валялся на полу.
— Сташев, хватит уже таращиться, как зомбокабан на Стену. Выключай свет и дуй сюда.
Свет погас. Буквально в одно мгновение Дан оказался без одежды на кровати. Он прильнул к девичьему телу. Его губы нашли губы Мариши. Поцелуй был жарким, объятья — нежными…
И тут внизу загрохотали выстрелы.
Кто-то крикнул в коридоре:
— Тревога! Зареченцы атакуют!
Бесшумно бойцы заняли позиции на разумном удалении от бетонного забора, окружавшего резиденцию Горбатого. Действовали слаженно, быстро — различные варианты штурма не единожды прорабатывались. Это было в стиле Вилена. Он не любил экспромты, предпочитал им хорошую подготовку.
Рядом с Гурбаном залегла вся его поредевшая команда: Бек, Фаза, Ксю и Доктор, которому доверили вести наблюдение через единственный бинокль.
А потом, когда все-все уже засели по местам, Серый неспешно, вальяжно даже, подошел к воротам у КПП резиденции и, представившись, потребовал вызвать к нему Наума, уж больно хотелось ему посмотреть на уродца, сбежавшего из цирка. Его, конечно, послали на три буквы и велели валить подобру-поздорову. Тогда Сергей принялся пространно, но очень доходчиво объяснять, как он занимался сексом с матерями мосинских бойцов, с их бабушками и их сестрами, и сколько он при этом платил, и какие извращения ему больше всего понравились.
Честное слово, Гурбану даже обидно стало за бедолаг, вынужденных это слушать. И потому неудивительно, что с той стороны забора у кого-то не выдержали нервы — и палец вдавил спуск.
Автоматная очередь отбросила Серого назад. Вторая сбила его с ног. Обычный человек после подобной передряги не выжил бы — вот и Серега, упав, не подавал больше признаков жизни.
Гурбан стиснул зубы и крепче сжал АК, за который спасибо каптерщику Зареченского клана — не абы что всучил чужакам, но отобрал самые новые стволы да еще велел в тире, устроенном в подвале, пристрелять.
Ворота резиденции Горбатого медленно поползли в стороны, из-за них выскочили пятеро бойцов, подошли к Серому. Двое направили автоматы на тело, еще двое склонились над ним, а один принялся осматривать окрестности, водя стволом из стороны в сторону.
Во всех зарешеченных окнах резиденции разом вспыхнул свет. Прилегающий к забору периметр и так был освещен.
Один из мосинцев присел рядом с мертвецом:
— Да это ж Мясник, помощник Джексона!
О том, что Вилена враги называли Джексоном в честь певца из прошлого, Гурбан знал. А вот прозвище Серого он услышал впервые, и оно его смутило. Хотя при такой должности хуже было бы, если б племяша называли Одуванчиком или каким-нибудь Мусиком.
В том, что прозвище верное, Гурбан убедился буквально через секунду — слишком уж любопытный мосинец захрипел и повалился рядом с телом.
— Чем он его? — не понял командир чистильщиков.
Не отрываясь от оптики, Доктор бесстрастно прокомментировал:
— Скальпелем по горлу. Быстро двигается, профи.
И в тот же миг разлетелись на осколки лампы, освещавшие периметр у забора, — зареченские дружно открыли огонь, и закричал кто-то, что война началась…
Короче, завертелось все по-взрослому.
Ксю рванула к воротам. За ней, чуть приотстав, ковылял Бек. Еще десяток зареченских бойцов спешили туда же. Гурбан, Фаза и Доктор остались на месте. Их время еще не пришло.
Оживший Серега успел прирезать еще одного, слишком уж близко подобравшегося врага, прежде чем остальных скосил дружный залп атакующих. Труп Мясника, словно не всадили в него две очереди из АК-74, вскочил и, отобрав у настоящего мертвеца автомат, принялся методично полоскать по зарешеченным окнам нижних этажей.
Ах если б можно было обойтись без пальбы! Ведь ни один волос не должен упасть с коротко стриженной головы Сташева-младшего! Гурбан описал парня на построении перед началом операции. Вилен настрого приказал, чтоб в суете боя мальца хоть случайно, хоть как не зацепили — иначе показательная казнь и всех родственников до седьмого колена…
Не добежав до ворот метров пятнадцать, Ксю, Бек и зареченские повернули назад, вроде как испуганные огнем обороняющихся — мосинцы сконцентрировались в месте атаки врага. Последним отступал Мясник. И минуты не прошло, как он оказался рядом с Гурбаном:
— Ну как?
— Силен. Больно?
Серый похлопал по разодранной пулями куртке:
— Броник классный сделали. И синяков не останется.
У ворот собралось уже полсотни мосинцев, не меньше. Шла вялая перестрелка.
— Слышь, а чего тебя Мясником называют?
Серега внимательно посмотрел на Гурбана, будто прикидывая, ответить ему или же по горлу скальпелем чикнуть:
— Я маленький мечтал хирургом стать. Но где уж в нашей глуши, да и Псидемия… Я из деревушки под Новосибирском.
О как. Не ближний свет. Тайга — закон, медведь — хозяин. И чего паренек тут забыл?..
— Равиль? — догадался командир чистильщиков.
— Да, — кивнул Серега. — Всю деревню нашу. Моих всех… Только я живой остался.
Теперь понятно, почему этот невзрачный вроде парнишка расцвел прямо, когда планировал штурм резиденции Горбатого. Жажда мести — единственное, что поддерживало в нем жизнь. Для того он и проделал неблизкий путь сюда по тайге, кишащей зомбозверьем…