Сдохни на газоне – и ты никогда не станешь супергероем.
Выйди за ограждение – и у тебя появится шанс на вечность.
* * *
Тренер ушел, сволочь. Соленый пот на лице, в подмышках липко.
– Сей-й-час бы-ы в-фф тренаж-ж-же…
– Та заткнись уже, достал!
– Не спеши, амиго, все там будем…
Все еще светло над головой. А значит, без сознания Стас провалялся не так уж долго.
Он поднялся, размял шею. Жив – и порядок. Осмотрелся. Обычный канализационный туннель, ничего интересного. А где Рекс? То, что пса не оказалось рядом, занимало Сокола больше, чем все туннели вместе взятые со всеми волками междутропья.
Стас вскарабкался по лестничным скобам наверх. Осторожно выглянул из колодца. От круглого нароста на коре остался лишь кронштейн, на котором корпус МОН-200 держался за трухлявый ствол. Отжила свое мина, честно исполнила предназначение. И хоть цель не поразила, но разбросала ролики-семена.
И все-таки где Рекс?
Стас едва не сорвался с лестницы, заметив окровавленную тушку проводника. Вот ты где. Не уберег тебя хозяин. Прости, Рекс…
Одному в междутропье было как-то непривычно.
Птички летали, всякая живность в траве ползала, но это не то. Хотелось потрепать кого-нибудь за ухо, попросить лапу и подставить лицо мокрому языку. Старый Сокол никогда еще не оставался один. С самого рождения вокруг всегда были люди и собаки – в доме така и на охоте трудно спрятаться от соплеменников. Частенько Сокол мечтал, чтобы разом исчезли все друзья и родственники, чтобы за стеной никто не кашлял, а молодая парочка наверху тише скрипела пружинами, но сейчас…
Ковыляя по земле, взрыхленной траками, Стас понял, что это просто восхитительно, когда тебя слушают, когда протянутую ладонь по-мужски крепко жмут и улыбаются в ответ на глупую шутку. Человеку нельзя быть одному. А уж воину така тем более.
Надо спешить.
Танковая тропа – это хорошо и надежно. Но мины слишком быстро растут. Как только убойный элемент или хотя бы мельчайший кусочек упадет в почву и разбухнет до размеров укропной семечки – всё, пиши пропало, в течение нескольких дней вырастет корпус, пока что беззащитный, не замаскированный, а потом…
Давно, еще в детстве, выполняя домашнее задание Угля Медведя, Стас наблюдал, как из маленького зернышка проклевывается тонкая фольга, такая нежная, что ничего не стоит смять ее пальцами. И вот уже от маслянистой пленки ничего не осталось – металлический корпус притягивает свет, впитывая солнечное тепло. А потом, глядишь, валяется в траве цельная болванка, похожая на бочонок ОЗМ-72 [41] .
Мину, выросшую у края тропы, специально не трогали, чтобы показать детям.
– Интересно? – Угме навис над Соколенком.
Тот не знал, что ответить: правду сказать или соврать, не покраснев?
– Интересно. А это что? Вон там.
– Это двойной тросик с тремя карабинами. Соединяет боевую чеку взрывателя с колышком.
– А зачем?
– А все затем же: убить тебя, меня, маму твою с папой, лося или бизона.
За три дня мина полностью окопалась. Из земли торчал лишь металлический колышек – приблизительно в шаге от корпуса, тросик с карабинами натянулся, грозя при малейшем задевании выдрать чеку. Спустя сутки колышек пустил два проволочных усика. За ночь они порядочно выросли и хорошенько спрятались в густой траве. От усиков отпочковались уже четыре колышка, но не металлические, а деревянные. Колышки натянули проволоку, расположившись в десятке шагов друг от друга. Всё, мина поставлена в боевое положение, готова убивать и размножаться. Кто сунется к ней, рядом и ляжет, шариками [42] истыканный.
Соколенок уже привык к той мине, сроднился с ней. И когда Светлая Ночь сказала, что завтра утром его «злюку» подорвут, он не сразу понял, о чем речь.
– Какую еще злюку?
– Твою. Ну, домашнее задание.
– Озээм семьдесят два?
– Ее самую.
– А почему ты называешь ее «злюкой»?
– А вот завтра поймешь.
Стас без аппетита поковырял приправленный петрушкой салат и отправился спать.
Утром на огородах было удивительно безлюдно. Тишина. Ветерок шевелил волосы Стаса. На углу дома така, прислонившись к обшарпанному фасаду, собрались трое: шаман, кузнец и, понятно, Соколенок. Угме кивнул кузнецу. Тот пожал огромными плечами, мол, как скажешь, тебе видней, и отмотал с принесенной им бобины метров пятнадцать проволоки.
– На поводок, – пояснил он Соколенку, следящему за приготовлениями с неподдельным интересом.
Глаза у кузнеца завораживающие. Они всегда широко раскрыты. Они – как брызги металла, как искры пламени. И ресниц совсем нет, а половина лица – рубец от ожога.
Один конец проволоки кузнец тщательно прикрутил к трезубой «кошке», второй подал Стасу.
– На локоть приспособь и держи. Головой мне отвечаешь. Понял?
– Да! – Соколенок торопливо обмотал предплечье медью.
Кузнец грозно наморщил лоб:
– А теперь спрячься за угол и не высовывайся. И держи крепче! А лучше на задницу сядь и ногами упрись, понял?
Осознав важность миссии, Стас плюхнулся мягким местом на асфальт и засопел.
Кузнец раскрутил «кошку» над лысиной, с воплем швырнул и тут же отпрыгнул за угол, упав на асфальт и обхватив ладонями затылок. Стас сильно-сильно зажмурился, открыл рот и напряг барабанные перепонки. Но ничего не произошло. Кольца проволоки даже не до конца развернулись.
Кузнец подполз на четвереньках к углу дома, быстро выглянул и довольно улыбнулся:
– Кажись, с первого раза в тютельку.
Он потянул за медь – и вот тут Стас понял, почему мама назвала ОЗМ-72 «злюкой»: визг летящих шариков ударил по ушам, заставив орать от страха. Осколки корпуса рикошетили от стен и металлических ставен первых двух этажей дома. Вот что такое «злюка»: беспредельная ненависть. Она жила лишь для того, чтобы умереть, убивая.
Первым поднялся Уголь Медведя, отряхнул с рубахи пыль:
– По домашнему заданию вопросы есть?
– Будут, – пообещал ему Соколенок.
Давно это было…
А сейчас надо спешить.
Без проводника в междутропье не выжить. Но Стас постарается, у него просто нет выбора.