У него появилась зацепка – ящик с псевдочасами и наводка на того, кому этот ящик принадлежал до усопшего сутенёра Андрюшки. Надо найти этого парня и хорошенько с ним побеседовать. Наверняка у него есть контакт с путниками или же их пособниками. Только бы добраться до них, а уж там Заур сумеет вытрясти инфу о бомбе.
И видит Бог, церемониться он не станет.
Путь палачу преградил забор. За последние минут пять на глаза не попался ни один человек. Заур не любил этот район. Цивилизация в нём не распространялась далее сотни метров от подземки и ЖД-станции. Дальше – пустые, давно разграбленные мародёрами пятиэтажки. Под ногами – раздолбанный асфальт, который не ремонтировали с начала века, но в щелях его даже спустя много лет брезгует расти трава. Ещё дальше – заброшенная промзона. Мрачное местечко. Здесь нет бродячих собак, потому как местные жители рады любому источнику белка. В этот район отправляют в рейды только провинившихся палачей. Отправляют – потому что местные никогда не вызывают слуг Закона на помощь. У них свой закон.
Заур здесь бывал по личной инициативе – для уничижения и смирения…
Итак, забор: вдоль ржавых труб-столбов параллельно асфальту натянута рядами колючая проволока. К столбам она прихвачена сваркой. Наверняка всё это хозяйство не под током, но лучше так не считать. От здешней публики – закоренелых грешников – следует ожидать самого паскудного.
Прежде чем соваться за колючку, Заур решил хорошенько осмотреться. Рекогносцировка никогда не помешает, для этого дела лишней минутки не жаль, даже если очень спешишь спасти город от уничтожения. Иначе рискуешь не заметить впопыхах проволочную растяжку с миной или уютно замаскированное пулемётное гнездо… Вдали у забора торчала серая трансформаторная будка. За колючкой простиралась полоса удивительно приличного асфальта и, упираясь в ряд шлакоблочных гаражей со стальными воротами, проваливалась в проходы между рядами метрах в двадцати справа и слева.
Справа, кстати, тянуло дымком. Курили запрещённое Законом вещество растительного происхождения. Следовало немедля пресечь это непотребство, но разве мог Заур сейчас отвлекаться от миссии, возложенной на него Господом?
Прихрамывая, палач двинул вдоль забора влево, тщательно изображая из себя ботлхантера, для чего вытащил из кустов пару грязных пивных бутылок. Влево – потому что чуть в стороне от прохода посреди площадки, плотно засеянной окурками, солидно красовался шестисотый «мерин» глубоко чёрного цвета. Заура впечатлила эта тачка, а вот голубям было насрать на неё – от переднего бампера и до выхлопной трубы. То ли местная популяция пташек была весьма многочисленной, то ли редкие аборигенные экземпляры проявляли подозрительную настойчивость в выборе цели для своих ковровых бомбардировок.
Заур вытащил из кармана мобильник Края. Не разрядился, ни одного пропущенного вызова. А так хотелось, чтобы Макс позвонил ещё и рассказал, где конкретно спрятан искомый бионоид и как его дезактивировать. Насчёт дезактивации лучше вообще не думать, иначе совсем уж тоскливо… Раз нет знаков свыше, придётся-таки сунуться в осиное гнездо да оторвать кое-кому задницу вместе с жалом.
– С Богом! – Заур обнаружил дыру в заборе: колючка была аккуратно разрезана и загнута так, чтобы можно было войти на территорию гаражного кооператива, не зацепившись, не порвав одежду.
Над гаражами зазвучала музыка. Точнее – её жалкое громкое подобие, поднявшее в небо десятка два голубей. Млея от блатной романтики, хриплый аккомпанемент принялся с чувством выблёвывать в воздух оду воровским будням.
На миг Заур растерялся, что внешне никак не проявилось: он не дёрнулся, пролезая в дыру, не сбился с шага, миновав ограждение, и даже не моргнул под толстыми линзами очков, едва не перейдя на бег. Разве что уронил бутылки – звон разбитого стекла – и, сунув руки в карманы, нащупал ПП, заранее снятые с предохранителей.
Никто его не окрикнул, не встал на пути и даже не выстрелил из-за угла.
Заур быстро прохромал мимо «мерина». Под задним стеклом машины обнаружилась картонка с корявой надписью «ПРОДАМ», чуть ниже был выведен номер мобильника. Вот почему машина выставлена посреди площадки. Так сказать, товар неумытым лицом…
Заглянув в проход между рядами гаражей, палач враз оценил все преимущества и недостатки поля грядущего боя. Ширина прохода-проезда – метров восемь. Асфальт тут похуже, чем на «центральной улице», кое-где прохудился, но дыры залатали битым кирпичом. Недавно спиленные тополя – листья ещё зелёные, не завяли – разложили вдоль побеленных стен гаражей. Небось деревья вымахали слишком высокие, цепляли провода. Да и пуха от них летом много…
Возле чуть приоткрытых ворот – только-только обновлённых, краска влажно блестит – стоял прямо на асфальте допотопный проигрыватель лазерных дисков, от которого тянулись провода к здоровенным, в половину роста Заура, колонкам. Между колонками и воротами подрагивал в пароксизмах, должных символизировать танец, тот самый меломан, что врубил музыку.
Меломан оглушительно пьян. На ногах у него – резиновые шлёпки, а из одежды – только семейные трусы чуть ли не по колено, в крупный жёлтый горошек по синему полю, да белая когда-то майка. Всё заляпано краской, ибо меломан оказался ещё и маляром по совместительству. Жестяная банка вместе с кисточкой б/у прилагались. Бонусом под колонкой была выставлена на две трети опустошённая бутылка горилки ёмкостью один литр. Закуска отсутствовала. Вместо неё – мятая пачка сигарет.
– Эй, браток, накапай чуть. – Заур двинул к меломану, который как раз краем глаза заметил уже, что он тут не сам. – Ворота обмыть надо? Надо! А не то поржавеют!
Не прекращая содрогаться в танце, меломан всем телом повернулся к Зауру. Красное нездоровое лицо его источало пот, глаза, до сего момента равнодушно-добрые, сфокусировавшись на госте, вдруг стали злыми.
– Ах ты сука легавая!.. – Из складок внушительного живота на поясе «танцор» неожиданно резво для своего состояния выудил воронёный револьвер и направил на Заура.
Палач выстрелил первым.
Метил он, понятно, в оружие. Меломан взвыл от боли и схватился за пальцы – их сломало, когда короткой очередью вышибло ствол из кисти. Заур резко ускорился. Нельзя позволить грешнику прийти в себя. Пары секунд хватило, чтобы оказаться рядом с ним и, схватив за грудки, – майка предательски порвалась – проорать в красную рожу:
– Твой «мерин»? Голубями загаженный? Твой?!
Ошалевший от натиска меломан кивнул. Пахло от него перегаром и ацетоном. Для пущей убедительности палач всадил очередь в проигрыватель – по сторонам раскидало серебристый пластик и микросхемы.
– Тебе тачку Андрюшка подогнал? Вячеславович? – продолжил дознание Заур. – Говори!
Сломанные пальцы болеть перестали, или же сообразил грешник, что откровенность до добра не доведёт, а только дальше каяться он расхотел. Дёрнувшись всем своим грузным телом, меломан окончательно разодрал майку в лоскуты, зато обрёл свободу отступить от Заура на пару шагов.