– А может, хотите испытать себя вот так? – Определившись с колом, палач кивнул на довольно-таки большое колесо от телеги.
На этот вопрос Эрик тоже не ответил. Он копил во рту слюну. Слюна у него особенная – камни разжижает. А уж от кляпа из грязной тряпки значительно проще избавиться. Еще немного, и он скажет толстяку пару ласковых о копчении, колах и прочих забавах.
* * *
Сколько бы крыс из Гель ни получилось – у всех у них одна сущность, одна душа. Но как тяжко управлять каждой лапкой, каждым хвостиком шевелить!..
Крысы без труда пролезали в самые узкие щели, находили пустоты в стенах. Главное – отдаться звериным инстинктам, подавить в себе человека, и грызуны сами найдут дорогу.
Шевелились усики, коготки скребли, проталкивая тельца к цели. Крохотные уши внимали разговорам охраны, попивающей вино из фляг… Камера осталась далеко позади. Крысы мчались вниз по лестнице. На миг взяв контроль над всеми своими «я», Гель направила зверьков в подвал, где, судя по запаху, томился Эрик.
Рядом с ним стоял мучитель. Он сильный, толстый и вкусный! Гель клацнула всеми своими мелкими, но острыми зубками.
В подвале было темно, лишь мерцал огонь в печке. Но крысам этого света оказалось вполне достаточно, чтобы накинуться на палача, сорвать с его головы колпак, выцарапать глаза, обгрызть уши, влезть в рот, перекрыв дыхание, и…
Палач завизжал, замахал руками – сшиб на пол двух крыс, растоптал их.
Гель ослепила вспышка, затем ее швырнуло во мглу. Она с трудом удержала контроль над всеми своими мохнатыми тельцами. А потом опять была вспышка, за ней последовала боль, и наступила пустота, в которой спиралями закручивался багровый туман. Это и есть смерть.
Обычная крысиная смерть.
Через миг Гель очнулась. И вновь крысы напали на палача – они рвали его печень и копошились в его кишках. А потом Гель сильно-сильно обожгло. Она извивалась и корчилась от боли, пытаясь отодвинуться от пламени, упирающегося ей в спину.
И темнота потушила ее глаза.
* * *
От кляпа Эрик избавился очень вовремя. Как чувствовал, что надо бы с катом по душам поболтать, вспомнить годы студенческие.
Увидев крыс, он сразу смекнул, что без Гель не обошлось. Превратившись в полсотни грызунов, изменчивая не оставила его в беде. И хоть крысы громко пищали, палач не воспринял их всерьез. Он вытащил из печи стальной прут, раскаленный добела.
– Гаррота подождет, копчение тоже, резать жилы приказа не было. Чем же вас порадовать? – Голос палача звучал бесстрастно. Толстяк просто делал свою работу. – Попробуйте пока вот это.
Прут ярко светился в полумраке пыточной. Палач поднес его к лицу Эрика, остановив в пальце от щеки. Из-за жара кожа вмиг покраснела и покрылась волдырями.
– Ах ты!.. – Выплюнув то, что осталось от кляпа, Эрик схватил зубами раскаленный металл. Этот прием назывался «хваткой барса».
Таки пригодилась наука мастера Затейника! Не зря Эрик кровью харкал и резцы ломал!
В тисках нельзя было надежнее зажать прут, чем во рту Эрика. Скворчали губы, обугливались десны, но лизоблюд лишь сильнее напряг челюсти – и вместо одного пыточного инструмента у палача стало два. Эрик наконец-то познал вкус железа!
Он рассмеялся, глядя на озадаченного ката – жертва спутала тому все планы.
И тут на толстяка набросились крысы. Они грызли его нещадно, они продырявили ему живот. Вот в ту дыру палач и ткнул горячим огрызком прута. При этом он рыдал от боли, умолял отстать от него. А потом он опустился на колени, постоял так немного и рухнул лицом вперед.
Тогда крысы сбились в кучу, прихватив с собой трупы растоптанных зверьков. И началось: сплелись воедино лапы и хвосты, плоть взбугрилась, шерсть скомкалась. Все это блином растеклось по полу, блин вчетверо свернулся, края изломались, набухла середина…
Эрик отвернулся. Не нравилось ему смотреть, как Гель корежит. Из-за того что палач убил нескольких крыс, девушка вряд ли собою прежней сумеет обернуться.
– Все, можно смотреть, – услышал он.
Стройность и красота ее никуда не делись, только светлые пряди вдвое короче стали, да ребра обозначились заметней.
Зато Эрика спасла.
Помогла ему слезть с креста, поддержала, чтобы не упал, – у него руки-ноги затекли.
– Гель, я в долгу перед тобой.
Отмахнулась, спросила:
– Что дальше делать будем?
– Как что? Я женюсь на тебе.
– Прямо так, сразу?
– Нет, сначала выберемся из замка.
– Нас будут искать.
– Но не найдут. Уж мы-то постараемся, верно?
Иных вариантов не было. Граф ни за что их не простит. Да, у них почти нет шансов скрыться от погони, но они будут вместе все это время! Впервые за много лет они будут свободны!
– У нас все получится. – Эрик поцеловал Гель в алые губы. – Мы сможем! Мы победим!
Выскользнув из его объятий, Гель сказала, что жутко проголодалась, и если она прямо сейчас не съест что-нибудь, то… Она жадно покосилась на труп палача. Эрика вздрогнул и поспешил увести ее из подземелья, ведь в приемном зале наверняка осталось много еды. Прислуга перепилась и лишь утром примется за уборку, Гель никто не помешает восстановиться после трансформаций.
Он оказался прав: столы ломились от мяса, хлебов и прочих угощений. Даже вороватые слуги не смогли растащить все яства.
Гель с таким усердием принялась набивать брюхо, что Эрик смутился. Она запихивала в рот целые караваи, ныряла лицом в соусы и оглушительно чавкала. Она сгребала со стола все подряд: яблоки, свиные ребра, отварную морковь… Завершила трапезу звонкая отрыжка.
Гель виновато потупилась:
– Мне надо было хорошо поесть. Сколько еще всего предстоит, сам понимаешь. – Покачиваясь, она выбралась из-за стола. – Теперь я готова к побегу.
* * *
В коридоре тут и там спали вповалку пьяные дружинники.
Луна освещала дорогу к высоким тяжелым воротам, обитым листовым железом. Снег накануне расчистили, гулко стучала под каблуками брусчатка. Излишки не прятались. Покачиваясь, они изображали перебравших гулен – вдруг за ними наблюдают? Эрик убедил Гель, что это лучший способ подобраться к воротам. Дежурящие там вина не пили – слишком ответственный пост, им расслабляться нельзя, хоть праздник, хоть что.
– Стой, кто идет?! – послышалось от бревенчатой сторожки.
– Свои, – буркнул Эрик, не сбавляя шага.
Лязгнула сталь, скрипнула дверь, выпустив из сруба троих недовольных воинов. Как же, их заставили выйти на мороз!
– Эй, – Эрик выставил руки перед собой, – не надо шума. Нам бы выйти, договоримся, да? А иначе…
В свете луны блеснуло оружие. Хриплый голос приказал лечь и сложить ладони на затылке. Кто-то шумно высморкался, закашлялся.