— Откуда вы знаете? — спросила Гретхен.

— Просто знаю.

— И все же откуда?

— Я живой. Если меня ранить, польется кровь.

— А из меня — машинное масло.

Часть класса сочла реплику весьма остроумной. Чувствуя приближение мигрени, Пфефферкорн обрадовался звонку с занятий.

Вечером он сидел за письменным столом. Перед ним высились две бумажные кипы: давнишняя не разобранная почта и студенческие работы, накопившиеся за долгие годы. Пфефферкорн сохранял творения своих подопечных на случай, если кто-то прославится и сочинение приобретет ценность. Однако сейчас перед ним стояла иная цель. Он искал что-нибудь пригодное для себя. Геркулесов труд последних дней увеличил количество слов до ста девяноста восьми, но все они уместились на двух страницах. Может быть, в недрах пожелтевшего столпа заурядности отыщется ключ творческого зажигания? Дословное воровство излишне, говорил себе Пфефферкорн. Это мне чуждо. Всего-то нужен творческий стартер.

Через четыре часа и две сотни страниц он уронил голову на руки. Его несло на рифы.

Потом он занялся почтой. Большей частью — хлам. Еще просроченные счета. Агент переслал квитанции по авторским отчислениям и кое-какие чеки — не гроши, но загородный дом не купишь. Бандероль с дешевым изданием «Кровавых глаз» на злабском. Одну книжку оставить, остальные выкинуть. И так уж весь кабинет забит авторскими экземплярами. Поворошив груду корреспонденции, Пфефферкорн углядел письмо, на котором адрес был написан крупными шаткими буквами. Судя по штемпелю, давнее. Обратный адрес без имени. Пфефферкорн вскрыл конверт, откуда выпали сложенные листки и плотная карточка с надписью:

Пфефферкорн поежился, вспомнив агента Билла — старика с огромной головой в голубоватых прожилках. Телефонного номера не значилось. Как и даты встречи. По обратному адресу приходи в любое время, что ли? А как уведомить о визите? Странное, панибратское приглашение. Вот же козел. Пфефферкорн не думал откликаться на зов, пока не развернул прилагаемые листки. Он тотчас все понял.

41

На другой день Пфефферкорн автобусом добрался в деловую часть города, где неподалеку от конторы его литагента обитал Люсьен Сейвори. В расщелине меж высотками шнырял ветер. Пфефферкорн заскочил в вестибюль, ознакомился со списком жильцов и лифтом поднялся в пентхаус.

Других обитателей тут не значилось. Пфефферкорн предполагал увидеть анфиладу кабинетов и охрану в виде двух-трех секретарей, но, к его удивлению, дверь открыл Сейвори.

— Припозднились, ети вашу мать, — сказал он. — Входите.

В огромной и почти пустой комнате главенствовал бежевый цвет: два кресла возле стола, ряд шкафов и сами стены создавали единую светло-коричневую гамму. Впечатление, будто окунулся в шпаклевку.

— Я бы предварительно позвонил, — сказал Пфефферкорн, — но вы не сообщили свой номер.

— У меня нет телефона, — ответил Сейвори.

С похорон он ничуть не изменился. Обычно в столь преклонном возрасте дряхлость прибывает с каждым днем. Но Сейвори выглядел как живое ископаемое. Прошаркав к столу, он опустился в кресло.

— Похоже, наконец-то решили поумнеть?

— Вы не оставили выбора.

Сейвори усмехнулся.

Сев в кресло, Пфефферкорн достал из кармана и положил на стол листки, первый из которых нес заголовок

ТЕНЕВАЯ ИГРА

детективный роман

Уильяма де Валле

— Надо признать, местами ваша правка весьма дельна, — сказал Сейвори.

— Спасибо, — ответил Пфефферкорн.

— Хорошее заглавие.

— Ваша подсказка.

— Однако ж вам хватило ума ею воспользоваться.

Пфефферкорн промолчал.

— Думали, я не узнаю? — спросил Сейвори.

— Я полагал, что владею единственным экземпляром.

— С чего вдруг так решили?

— Карлотта сказала, он никому не показывал незаконченную работу.

— Скажем так: ей не показывал.

Пфефферкорн промолчал.

— А вы, значит, пошли дальше и сперли мой заголовок? Будто нарочно хотели привлечь мое внимание.

Пфефферкорн пожал плечами:

— Может быть.

— Да чего уж там, просто крик о помощи. Жажда разоблачения.

— Конечно, — сказал Пфефферкорн.

— Этакая подсознательная мольба: накажите меня.

— Не исключено.

— Это по Фрейду. Но у меня своя теория. Желаете узнать? Извольте. Вам на все плевать, потому что вы ленивый, жадный и неумелый сукин сын.

Повисла тишина.

— Возможно, — сказал Пфефферкорн.

Сейвори хлопнул по столу:

— Однако правды мы не узнаем.

Пфефферкорн взглянул в упор:

— Чего вы хотите?

Сейвори хохотнул:

— Превосходно.

— Что?

— Я заключил с собой пари: вы зададите этот вопрос либо «За что вы так со мной?».

— Не понимаю, чего волынить? Назовите сумму, и я скажу, смогу ли ее осилить. Больше говорить не о чем.

— Au contraire, [9] — сказал Сейвори.

42

— Шпион?

— Не вполне, но так проще именовать, — ответил Сейвори.

— Бред какой-то, — сказал Пфефферкорн.

— По-вашему.

— Я знал Билла с одиннадцати лет.

— И?

— Да никакой он не шпион!

— Раз уж вы такой привереда, ладно: не шпион. Тайный агент.

— Он был писатель, — сказал Пфефферкорн. — Автор триллеров.

— Он не сочинил ни строчки, но все получил от нас. Уильям де Валле — идеальное прикрытие, над которым мы все хорошо потрудились, включая Билла. Он — главное достояние, в которое вложены тысячи человеко-часов и миллионы долларов. Вообразите наше огорчение, когда мы его лишились.

— Не понимаю, о чем вы, — сказал Пфефферкорн.

— Каждый роман о Дике Стэппе содержал зашифрованные указания агентам, внедренным на вражеские территории, где трудно использовать обычные средства связи.

— Яснее не стало.

— Код, — сказал Сейвори.

— Что?

— Шифр.

— Билл писал шифровки?