Дениз ничего не отвечает. Она не вымолвила ни слова с тех пор, как они вышли на парковку. Она сидит очень прямо, обе руки на нижней части руля — эту манеру он помнит еще с их первых лет. Лицо суровое и сосредоточенное, губы едва заметно шевелятся — она репетирует слова, которые скажет Ричу Сильверу очень ее жаль.
— Мне тебя очень жалко, — говорит он.
— Мне самой себя жалко.
В голосе слышна не то чтобы злоба, но что-то близкое, что-то между холодным безразличием и явной враждебностью. Сильвер вспоминает отвращение и презрение в глазах Кейси перед тем, как она выбежала из дома прошлой ночью. Он не знает, сможет ли еще раз вынести такой взгляд.
— Итак, — произносит он, — каков план?
— План, — отвечает Дениз, — вымолить прощение аккурат того самого рода, на которое я никогда не была способна. Я рассчитываю на то, что Рич по-человечески лучше меня — да и тебя, к слову, — и есть некоторая возможность — хоть какая-то, — что он все еще готов жениться на мне или хотя бы не бросит. И пока я буду этим заниматься, ты поговоришь с нашей дочерью и сделаешь то, что у тебя каким-то макаром получается — когда все, кто с полным основанием должен бы тебя ненавидеть, неожиданно находят тебя милым и неотразимым. Надо, чтобы у нее все наладилось.
— И как я этого добьюсь?
Дениз пожимает плечами.
— Как получится. Падай в ноги, проси, умоляй.
Сильвер выходит из магазина при бензоколонке с двумя рожками мороженого. Один протягивает Дениз, только закончившей наполнять бак. Она недоуменно смотрит на него, но Сильвер знает, что штука в том, что когда даешь кому-то мороженое — то же и с рукой, протянутой для рукопожатия, — его обычно принимают. И Дениз тоже. Лизнув, натянуто улыбается.
— Забыла про тебя с этими твоими магазинами на заправках, — говорит она.
Странно, но ему всегда было в них хорошо. Он не мог объяснить почему. Разные люди на пути неизвестно куда, объединенные тягой к странствиям, и никто не привязан к месту больше других — есть в этом что-то.
— И про рожки с мороженым, — добавляет она. — Что у тебя такое с этими рожками?
Он обводит языком по краешку рожка, обдумывая ответ.
— Думаю, никто не ест рожок с мороженым на похоронах или на пожаре. Красный Крест не разбрасывает рожки над странами третьего мира. Если ты ешь мороженое, как-то не верится, что дела идут совсем уж дерьмово. Что больше нет никакой надежды.
Дениз задумчиво лижет мороженое.
— Значит, надежда все еще есть.
— По-моему, да.
Она кивает, и так они стоят у кромки хайвея, молча доедая мороженое, и редкие в субботу машины пулей проносятся мимо.
Она пристально смотрит на него и глубоко вздыхает.
— Сильвер… — произносит она. В ее голосе слишком хорошо знакомая ему печаль. Все, чего уже не вернуть, все, чего уже никогда не исправить. Что бы потом ни случилось, от этого никуда уже не деться.
Он отводит глаза.
— Я знаю, — говорит он. — Поверь мне, я знаю.
Они съезжают с шоссе и катят мимо торговых центров, автосалонов, универмагов, пока дорога не сужается и не начинает петлять между деревьев. Солнце вспыхивает сквозь листву, слепя глаза. Он не подумал захватить темные очки. Он закрывает глаза, и машина вместе с Дениз слегка уходит на второй план. Он чувствует, как воздух движется вверх-вниз по трахее, чувствует тихие упорные сокращения своего сердца. Трудно представить, что твое сердце возьмет вдруг да остановится, хотя так же трудно поверить, что оно не сдалось уже много лет назад.
— Не могу так больше жить, — говорит он.
Он почти слышит, как Дениз обдумывает это замечание.
— Так — как?
— Как будто существует некая новая жизнь, которая в какой-то момент возникнет, а мне надо лишь поболтаться в зоне ожидания, покуда это не произойдет.
Дениз поворачивается к нему.
— А что изменилось?
Он качает головой, пытаясь нащупать слова.
— Не знаю. Думаю, я потерял счет времени. Каждый день был похож на предыдущий, и оттого казалось, что впереди вечность, но при этом время как будто и не шло вовсе. Словно Вселенную поставили на паузу А потом появилась беременная Кейси, а ты выходишь замуж, и тут я понимаю, что часть меня всегда считала, что я вот-вот переведу дух и подберу вас на том же месте, где мы расстались. А потом я оглянулся, а было уже поздно. Вы обе уже давно ушли вперед.
Дениз печально кивает.
— Ты полный мудак, Сильвер, — говорит она, и в голосе совсем нет злости — она будто просто указывает на недостаток, чтобы помочь разобраться.
— Я знаю, — отвечает он.
— А теперь ты просто намерен ждать, когда твое сердце не выдержит и все решится наипростейшим способом.
— За неимением лучших идей.
— Тогда сделай одолжение, не умирай сегодня, хорошо? Сегодня ты мне нужен. Хоть это ты можешь для меня сделать?
Он кивает и снова закрывает глаза.
— Будет сделано.
Они добираются до дома в самом конце дня, как раз когда освещение меняется и солнце начинает меркнуть за дальним краем озера. Белая «инфинити» Кейси припаркована за «ауди» Рича. Сильвер вылезает из машины и оглядывает дом.
— Хорошее местечко, — говорит он и смотрит на Дениз, стоящую по другую сторону машины. Она явно на взводе. — Хочешь, чтобы я подождал здесь? — спрашивает он. — Ну, для начала, чтобы дать время на разгон.
Она бросает на него испепеляющий взгляд.
— Даже не думай смыться.
— Да нет, — говорит он. — Просто подумал, что, учитывая обстоятельства, мое присутствие может его расстроить.
— Он уже расстроен.
— Ты понимаешь, о чем я.
— Он ненавидит меня. Они оба меня ненавидят. Как мне вообще на глаза им показаться после всего, что я натворила?
Он выдавливает что-то вроде лихой улыбки.
— Держись меня, — говорит он, направляясь к дому. — Я делаю это каждый день.
— Тебе сюда нельзя! — тут же останавливает его голос Кейси. Они с Дениз поднимают глаза и видят ее на террасе второго этажа.
— Привет тебе!
— Заткнись, Сильвер!
— Кейси, дорогая, — говорит Дениз. — Я беспокоилась о тебе.
— А как насчет Рича? Ты и о нем беспокоилась?
— Разумеется.
— Ну, не стоило. Он в порядке.
— Милая, пожалуйста, спустись к нам.
Кейси качает головой.
— Так что, ребята, вы теперь вместе?
Дениз смотрит на Сильвера, потом на нее.