Мы с Дином впились в него глазами, ожидая ответа.
— И он мне сказал: «Сынок, если бы я дрался только за вонга, за деньги — этот валлийский байстрюк меня побил бы». Драться за одни только деньги — мало, и папка это знал. Только потому, что он дрался за все, что любил — за меня, мою мамку, за свою семью, за наш дом, за все сразу, — он мог вынести такую боль. Ну вы понимаете, о чем я говорю? Понимаете, о чем я?
* * *
Людское море вынесло нас с Дином к «Черному лебедю», где мистер Бродвас и два пьяных деревенщины с черными зубами и с дебильными ухмылками сидели на трех каменных грибах. Дин с опаской заглянул в стакан к отцу.
— Это кофе, сын! — Динов папка наклонил стакан, чтобы Дину было видно. — Из моей фляжки! Отличный, горячий, как раз для такого вечера.
Он поглядел на мистера Бродваса:
— Это мамка его научила.
— Хорошо, — мистер Бродвас говорит медленно, как растения, — это вам обоим на пользу.
— И сколько ты на этот раз продержишься, а, Фрэнк? — Айзек Пай волок мимо ящик пива с грузовика.
— На этот раз — насовсем. — Динов папка не ухмыльнулся в ответ.
— Леопарды меняют свои пятна, а?
— Мне насрать на ихние пятна. Я говорю про выпивку. Те, у кого нет проблем с выпивкой, пускай себе пьют. А для меня это болезнь. Доктора мне сказали только то, что я и так знал. Так что я с апреля не пью.
— Ах вот как? На этот раз с апреля, говоришь?
— Да, — Динов папка сердито уставился на владельца паба, — с апреля.
— Ну, как знаешь, как знаешь, — Айзек Пай с ящиком протиснулся в двери мимо нас. — Но только на территорию паба посторонние напитки вносить нельзя.
— Можешь не волноваться! — крикнул в ответ Динов папка, словно чем громче он кричал, тем правдивей были его слова. — Можешь не волноваться!
* * *
В комнатах смеха обычно мало смешного. В зеркале видишь себя толстяком или тощим, как жердь, и все тут. Но эти зеркала творили из человека целую орду мутантов. Прожектора то заливали меня светом, то погружали во тьму. Я был один. Ну, то есть, настолько один, насколько можно быть одному в зале, полном зеркал. Я вытащил бумажник Уилкокса — пересчитать деньги, но потом решил подождать до более безопасного места.
— Максина! — крикнул я. — Где ты?
Я пошел было ее искать, но стоило мне пошевелиться, в первом зеркале образовался африканский дикарь с жирафьей шеей, вытянутой железными обручами. Обвислые уши стекали и отваливались каплями. Такое снится во сне. «Может ли человек измениться? — спросил меня дикарь. — Превратиться в другого?»
— Ты прав. Это вопрос.
Мне почудилась какая-то возня.
— Максина? Максина, выходи! Не смешно!
Во втором зеркале я стал студенистым кубом. Сплошное лицо без тела, только ручки и ножки машут по углам, как палочки. Я надул щеки и почти удвоился в размерах.
«Нет, — ответил студенистый куб. — Можно изменить только внешние черты. Внутренний Ты должен оставаться неизменным, чтобы Внешний Ты изменился. А чтобы изменить Внутреннего Тебя, нужен Еще Более Внутренний Ты. И так далее, без конца. Ты меня понял?»
— Я тебя понял.
Невидимая птица порхнула мимо уха.
— Максина? Максина, не смешно!
В третьем зеркале был Глист. Мое тело от пояса вниз превратилось в узкий хвост. Голова и грудь выпучились в большую блестящую каплю. «Не слушай их. Росс Уилкокс, Гэри Дрейк и Нил Броз лезут к тебе, потому что ты выделяешься. Если бы у тебя была правильная прическа, правильная одежда, если бы ты правильно говорил и отвисал с правильными людьми, все было бы в порядке. Популярность — это умение следовать прогнозам погоды».
— Мне всегда было интересно, как ты выглядишь.
В четвертом зеркале оказался кверхногамный Джейсон Тейлор. «Разве от Глиста тебе хоть раз была какая-нибудь польза?» Когда я еще учился у мисс Трокмортон, я воображал, что люди в Южном полушарии как раз так и ходят. Я дернул ногой, и у отражения шевельнулась рука. Я замахал рукой, отражение — ногой. «А как насчет Внешнего Тебя, который был бы одновременно и Внутренним Тобой? — поинтересовался Кверхногамный Я. — Единого Тебя? Если людям нравится твое Единое Я — отлично. Если нет — считай, не повезло. Но когда ты выпрашиваешь одобрение для своего Внешнего Я, это противно. Это делает тебя слабаком. Это скучно».
— Скучно, — согласился я с Кверхногамным Собой. — Скучно. Скучно.
— А мне не скучно! — на меня прыгнул пушистый инопланетянин.
У меня сердце остановилось прямо там, в комнате смеха.
— Сами с собой говорят только психи, — Максина хмурилась. — Ты разве псих?
* * *
У лотка, где продавали яблоки в карамели, Келли Дуран болтала с Дебби Кромби. Как самый богатый парень во всех трех графствах, я купил по яблоку себе, Дину и Максине. Откусывать яблоки, покрытые броней карамели, нужно по специальной методике. От них отскакивают зубы. Нужно взломать твердую карамель клыками, это единственный способ. А потом вонзить резцы, чтобы отломить корку.
У Дебби Кромби под платьем словно футбольный мяч. Вся деревня знает, что Дебби носит ребенка Тома Юэна.
— Это ведь у тебя не настоящий инопланетянин? — спросила она у Максины.
— Настоящий! Его зовут Джеффри.
— Инопланетянин Джеффри! Очень стильно.
— Спасибо!
— Послушайте, у вас сейчас на душе потеплеет, — обратилась Келли к нам с Дином. — Анжела Буллок слышала от самой Дон Мэдден, что та не только бросила вашего любимого дружка Дон-Жуана Уилкокса…
Дин хихикнул.
— Мы сами видели, как они лаялись!
— Дальше будет еще лучше, — Келли даже пискнула от наслаждения. — Уилкокс потерял бумажник, поняли? А в нем были сотни фунтов!
(Сверкающий неоном китайский дракон длиной в милю пролетел, змеясь, сквозь ярмарочные толпы и ужалил меня в карман. К счастью, кроме меня, его никто не видел.)
— Сотни фунтов? — у Дина буквально отвисла челюсть. — Где это он его потерял?
— Здесь! Сегодня! На Гусиной ярмарке! Конечно, Диана Тэрбот не умеет хранить секреты даже под страхом смерти, так что наверняка уже полдеревни этот бумажник ищет. Может, уже нашли. Но нет дураков, чтоб вернуть его обратно такой говенной жопе, как Росс Уилкокс.
— Полдеревни состоит у него в шайке, — не согласился Дин.
— Это не значит, что они его любят.
— А как это получилось… — мой голос дрожал, — …что он разгуливал с сотнями фунтов в кармане?
— О, это печальнейшая на свете повесть! Представь себе, твой приятель Росс сидел у своего папки в гараже после школы, и вдруг подъезжает машина. «Тук-тук!» «Кто там?» «Налоговая инспекция!» Гордон Уилкокс уже много лет не платил налоги. Последний раз, когда к нему приходил фининспектор, он его прогнал паяльной лампой. На этот раз инспекторы захватили с собой полицейского из Аптона. Но прежде чем они успели зайти в кабинет, Гордон Уилкокс выхватил все наличные из сейфа, сунул Уилкоксу младшему и велел мухой лететь с ними домой. С глаз долой, из бухгалтерии вон. Большая ошибка! Уилкокс решил походить с этими деньгами, поняли? Думал произвести впечатление на свою девушку толщиной, скажем так, бумажника. Может, хотел часть денег припрятать. Может, и нет. Мы никогда не узнаем, потому что деньги исчезли.