Луис обратился к девочке:

— Я просто человек, — сказал он, — я не вечный. Вы, как вы сами говорите, богини судьбы. Значит, вы заботитесь о судьбе этих демонов. Вы просите, чтобы я положил конец правлению дьяволов, выпустив на свободу Сатану. Я не ста­ну этого делать.

— Держите волка!

Девочка громко вскрикнула, когда Беатрис вырвала нити из ее рук. А потом она упала и исчезла.

Боги пробежали мимо Луиса, набросились на волка, при­жали его к земле, схватили веревки, чтобы снова связать его. Зверь рванулся вперед, к Луису, громадная голова с треском ударилась о землю на расстоянии вытянутой руки от него. Он все еще мог бы вынуть меч, если бы захотел.

Веревки, которые удерживали волка, были достаточно длинны, длинны настолько, что голова зверя высунулась из пещеры, он дотянулся до того места, где странный мертвый бог творил свою магию. Он мог бы разорвать Луиса в клочья, но, кажется, чувствовал, что сам уже обречен. А в следую­щий миг Луис заглянул в зеленые глаза волка и остолбенел. Земля как будто ушла у него из-под ног, он увидел, как в бес­крайней бездне над ним кружат звезды. Страдания волка ста­ли его страданиями, жажда битвы стала его жаждой битвы, вскипающая враждебность клокотала в нем, бурлила непри­крытая ненависть и злость. Волк вложил свое сознание в со­знание Луиса, вселился в его плоть.

Луис стал волком. Между ними больше не было разницы. Луис видел богов такими, какими они были на самом деле — своими злейшими врагами. Он сбросит свои путы, разорвет их в клочья, упьется их кровью.

Рагнарёк — это слово полыхало в мозгу, шипело, словно опущенное в воду раскаленное клеймо. Сумерки богов. Вот в чем его предназначенье, вот для чего он рожден!

Но в следующее мгновенье бог с боевым молотом ударил зверя по голове, одноглазый старик обмотал ему передние лапы веревками, и странного вида призраки — наполовину вороны, наполовину женщины, рассмотреть которых было невозможно, так быстро они метались вокруг — налетели со всех сторон и затащили волка обратно в пещеру.

Луис хотел броситься за ним, сделать то, чего не сумел сде­лать, выхватить меч из пасти волка и освободить его, осво­бодить себя.

— Луис. — Рядом с ним стояла Беатрис. Она взяла его за руку и поцеловала.

— Мы встретимся снова, — сказала она, — в вечности. Ищи меня. Найди меня.

— Я никогда не покину тебя.

— Однажды ты уже привязал меня к жизни, — сказала она, — теперь я отпускаю тебя, чтобы ты жил.

Она выпустила его руку, и его потащило вверх через нити света, через сияющую радугу, он увидел под собой корабль из ногтей мертвецов, услышал свист ветра в ушах, пока нес­ся между ветвями древа из света. А потом он снова оказал­ся в пещере с источником.

Глава пятьдесят пятая
Дитя крови

Элиф видел, что Змееглаз затащил Беатрис в озеро, под во­ду, однако он был поглощен ритуалом и тем, что приказывал ему источник. Он не мог подойти к ней. Волкодлак обязан был довести обряд до конца, помочь Луису снова подняться по мировому древу в свой собственный мир. Человек-волк не мог даже закричать на Змееглаза, он продолжал бормо­тать заклинания, оставив часть своего сознания на берегу в ожидании Луиса, а часть — в пещере.

Луис сначала сопротивлялся, но вскоре затих, и держать его было легко. Элиф так и держал, глядя прямо на волка. Зи­яющая рана тянулась по боку чудовища до самой груди. Го­лова свесилась набок, он тяжело дышал.

— Давай, ну давай же! — говорил Элиф Луису. — Сделай то, что требуется. Сделай то, что ты должен.

Волк теперь лег в озере на бок, опустив голову под воду. Он не двигался. Когда Элиф пригляделся в мертвящем свете пе­реливающихся камней, то увидел, что из брюха зверя тянется что-то, похожее на белую веревку. Седовласый воин все-таки расправился с ним. Неужели волк погиб раньше бога? Змее- глаз-то до сих пор жив. Элиф ослабел от восторга. Готово, дело сделано, волк погиб, а бог остался в живых в Мидгарде.

Ученый возвращался, словно сгусток света, заключенный в свет, словно сверкающая рыбка в неводе из нитей света. Элиф взял его за руку, полностью вернул свое сознание в пе­щеру, и Луис, отплевываясь, поднялся из вод источника. Элиф оттащил его к ближайшему месту, где он мог лежать, не погружаясь в воду с головой. Он протащил его над задни­ми лапами волка, уложил на тело зверя, а затем развернулся к Змееглазу. Мальчишка выпустил Беатрис и посмотрел на Элифа.

— Все мои друзья вернулись ко мне! — сообщил он. — Все чудесные руны танцуют, чтобы порадовать меня!

Элиф бросился на мальчика, опрокинул на спину, вцепив­шись ему в голову, и ткнул большим пальцем ему в глаз. Змее­глаз упал в воду под тяжестью человека-волка, однако Элиф уже скоро обмяк и разжал руки. Мальчик поднялся. Один глаз у него превратился в кровавое месиво, однако лицо си­яло от счастья.

— Они здесь! Руны, которые убивают и истребляют! Я по­велитель смерти! Я истребляю все живое! Я Один, обретший плоть на земле, а мой враг, волк, лежит мертвый!

— Ты убил ее, — сказал Луис.

Змееглаз смотрел, как Луис слизывает кровь с пальцев.

— Убил. И тебя убью. Только у тебя, господин, нет огонь­ка на стене. Умоляю, скажи, кто ты такой. Отвечай быстрее, мне предстоит истребить целый мир!

Луис наклонился над водой и вынул что-то блестящее, изогнутое и опасное. Меч Болли Болисона. И побрел по во­де к мальчику.

— Почему мои руны бегут от тебя? Почему они не поют? Кто ты такой, господин? Отвечай мне!

— Я волк, — сказал Луис и снес мальчишке голову с плеч. Тело Змееглаза рухнуло на колени, из шеи забил фонтан кро­ви, голова скатилась в воду у него за спиной. А в следующий миг свет, яркий-преяркий свет, залил пространство, слепя глаза.

Луису показалось, что вокруг замелькали какие-то знаки, буквы, которые были чем-то большим, чем буквы, некие сущ­ности, отображающие истинную природу людей, богов, жи­вотных, стихий и еще того, что намного удивительнее и не­понятнее всего этого.

Руны разбросало по каменным тоннелям, некоторые упа­ли в источник, некоторые осели на каменном выступе, где лежала Стилиана, некоторые с воплями разнеслись по тем­ным пещерам.

Луис поморгал, привыкая к новому свету, прошел через озеро, забросил меч в каменный коридор и вытащил Беатрис из воды. Поднимая ее, он ощутил себя необычайно сильным.

Он вытащил ее на сухое место и прижал к себе. Она не ды­шала. Он послушал сердце. Уловил слабое биение, но оно тут же затихло.

— Не уходи, — попросил он. — Помнишь, я привязал те­бя к жизни. Я привязал тебя к жизни.

Но она уже ушла, и он обнимал безжизненное тело. Лам­па в конце концов заморгала и погасла, вместе с ней исчезло и свечение камней. Луис сидел в темноте, прислушиваясь к собственному дыханию, замерзая и готовясь умереть. Тем­нота здесь была не совсем темнотой, понял вдруг он, точнее, в нем зародились какие-то новые чувства. Скалы источали аромат, он чувствовал запах воздушных потоков, спускав­шихся в подземелья сверху, мог попробовать на вкус дымное небо над Константинополем. И он совершенно не чувство­вал усталости. На самом деле, он чувствовал себя совершен­но здоровым и бодрым, несмотря на все пережитое.