Этот остиарий напоминал Луису богато расшитую подушку, такой он был жирный и пестро одетый.
— Знаешь ли ты или знал когда-нибудь кого-то, кто заключает сделки с дьяволами, демонами и прочими злобными силами? — начал Луис.
— Никого не знаю, — ответил остиарий. И улыбнулся самой жизнерадостной улыбкой.
— Знаешь ли ты или знал когда-нибудь кого-то, кто занимается изготовлением магических амулетов, оберегов, составлением заклинаний? — продолжал Луис.
— Никого не знаю, — ответил остиарий, улыбаясь. — Если ты надеешься обвинить меня, у тебя ничего не получится.
Луис поглядел в свои заметки и написал на листе «запирается». Затем перевел взгляд на остиария.
— С чего бы мне обвинять тебя? Ведь если ты ничего не скрываешь, то и обвинять тебя не в чем.
— Да, все именно так, но какая разница. Ты же знаешь. Подобного рода расспросы не ведут ни к чему хорошему. Одно неверное слово, и все.
— Одно неверное слово о чем?
У привратника вырвалось громкое «гм!».
— Ну, не знаю. Я просто хотел сказать, что с неверными словами никогда не знаешь наверняка. Ты не поймешь, что слово неверное, пока не произнесешь его.
Луис пристально поглядел на привратника.
— Ты когда-нибудь молился за здоровье императора?
— О, да. И часто.
— Ты когда-нибудь целовал изображение императора и просил у него благословения?
Остиарий как будто не знал, что на это отвечать. Несколько секунд он сидел и хватал ртом воздух, словно жаба, которая никак не может понять, проглотила ли она сейчас муху или осу.
— Я покажусь неверным слугой императора, если скажу нет.
Луис переплел пальцы рук и подался к нему, упираясь локтями в стол.
— Ты сознаешь, что это равносильно магическому обряду?
— Ну, о чем ты говоришь! Все так делают!
— Правда? — удивился Луис. — А ты не назовешь мне имена этих «всех»?
— Нет, я...
— Так ты не желаешь открыть мне своих сообщников?
— Но это же смешно! С тем же успехом ты можешь заявить, что все, кто просят святую на городской стене благословить императора, творят заклинания. Люди вырезают изображения звезды и полумесяца, и все мы знаем, что это повелось еще тогда, когда имена святых были неизвестны.
Луис смотрел на остиария суровым взглядом. На самом деле ему было жаль этого толстяка. Он поклонялся дьяволу не больше самого Луиса. Он был наивен, несколько заблуждался по поводу собственного хитроумия, но в целом безобиден. Однако Луису необходимо создать себе репутацию при дворе, снискать славу человека, которого лучше не сердить.
— А ты сам проделывал все это?
— Нет, я не...
— Если я прикажу прямо сейчас обыскать твое жилище, найду ли я там свидетельства идолопоклонничества или тому подобного?
Остиарий покраснел.
— Мы простые люди, — проговорил он, — и нас очень пугает то, что происходит с небом. Иногда мы обращаемся к старым богам, но не для того чтобы навредить императору или городу. Тысячи людей вырезают у себя на стенах изображения звезды и полумесяца. Это для защиты нас и императора. Что в том дурного, это же символ города!
— Но ты только что признался, что вырезал этот символ, желая творить чары. Ты подвергаешь опасности свою душу. Ты знаком с проповедью Андрея Юродивого?
— Я не слушаю проповедей дураков, — заявил привратник, пытаясь обрести прежнее достоинство.
— Он был мудрец, — продолжал Луис, — который прикинулся безумным и навлекал на себя насмешки других Христа ради. Он рассказывал историю Вигриноса, чародея, которого одна женщина попросила прочитать заклинание, чтобы ее блудливый муж любил только ее.
— Меня не интересуют глупые бабы.
Луис тонко улыбнулся.
— Тут все не так просто. Чародей прочитал заклинание, муж стал верным. Однако во снах женщину начали преследовать демоны — черный пес ласкал ее, словно любовник, целовал прямо в губы, ей являлся эфиоп, распаленный страстью, и прочие ужасы. Она постилась и молилась, и на нее снизошло откровение: чтобы заклинание подействовало, чародей замарал священные иконы дерьмом, заправил волшебную лампу, которую отдал ей, собачьей мочой, вырезал на дне лампы имя Антихриста и слова «Жертвоприношение Сатане». Вот какую цену заплатила она, чтобы вернуть мужа. Расплатилась своей душой. Святой Андрей говорит, демоны часто используют магию как бы для изначально благого дела, чтобы ничего не подозревающий человек подпал под их влияние. Неужели и с тобой случилось то же самое? Неужели ты стал жертвой демонов?
— Ты обладаешь великими познаниями, господин, однако же, нет. Я не... Нет!
Луис снова нацарапал что-то в своих бумагах. На самом деле, полную ерунду. Он всего лишь хотел запугать привратника, хотя подозревал, что у него не очень-то получается. Он представил, будто человек перед ним мышь, а сам он — кот, следящий за ней. При этой мысли он усмехнулся, а привратник, который как раз пытался заговорить, издал нечленораздельное мычанье.
— Тебя еще вызовут отвечать на вопросы, — пообещал Луис.
— Когда?
— Не могу сказать. Тебе придется подождать.
— Я не якшаюсь с дьяволами.
— Это уж мне решать, — заявил Луис. — Мне поручено выяснить причину неестественной погоды, причину появления огненного шара и прочих феноменов, которые тебя не касаются. Посему, пока я не отыщу настоящих поклонников дьявола, я буду считать, что самых малых свидетельств достаточно для возбуждения подозрения. И я ожидаю, что ты и всякий, кто хочет отвести от себя подозрения, будет изо всех сил стараться и сообщать мне обо всем необычном, что может принести пользу расследованию.
— Да в пятидесяти шагах от дворца ты найдешь тысячу чародеев и предсказателей!
— Это люди темные, они не смогли бы сотворить магию, способную повлиять на цвет неба. Мы ищем кого-то, кто живет при дворе, в том нет никаких сомнений.
— Я буду глядеть в оба, — пообещал привратник.
— Прекрасно, — сказал Луис. — Можешь не сомневаться, что уже скоро мы встретимся с тобой снова. Не исключено также, что мне придется на некоторое время препроводить тебя в Нумеру. — Луис не собирался делать ничего подобного, но хотел хотя бы пригрозить.
— Господин...
— Да?
— У меня семья.
— Так постарайся сохранить ее, — посоветовал Луис.
Привратник несколько мгновений сидел, рассматривая свои
башмаки.
— А ты не хотел бы допросить кого-нибудь из узников Нумеры? — спросил он.
— С чего бы?
— С политической точки зрения, было бы разумно начать с известных преступников и врагов государства.