Кстати, при ближайшем рассмотрении она оказалась не такой уж и старой, лет сорока всего, но война сделала ее намного старше — волосы уже поседели, лицо покрылось сетью мелких морщинок. Женщина очень боялась, что ее с детьми выгонят на улицу, и Макс постарался ее успокоить — живите спокойно, никто вас не тронет. Он занял большую комнату в избе (положено как офицеру!), а хозяйке и детям оставил вторую, где была печка — все теплее. И строго наказал своим солдатам, чтобы никто ее и ребятишек не обижал.
Рота заняла соседние дома, и все отдыхали кто как мог. Кто-то отсыпался, кто-то чинил одежду, а кто-то писал письма домой. Вначале все подивились странным действиям лейтенанта (он никогда раньше не был замечен в любви к русской бане), но потом с большим удовольствием сами стали париться, установилась даже очередь на помывку. В результате удалось почти избавиться от одной из самых больших неприятностей при долгом окопном сиденье — вшей. Белье как следует прожарили, выстирали, выгладили и добились почти полного истребления проклятых кровососов. По крайней мере, солдаты уже не чесалось через каждые пять минут.
Пока люди отдыхали, Макс ежедневно мотался в штаб и теребил майора Хопмана насчет пополнения. Нельзя же воевать с половиной роты! То есть, конечно, теоретически-то можно, но толку от этого…
Майор понимающе кивал, но беспомощно разводил руками — ждем. Вот прибудут новички, глядишь, и нам кого-нибудь подкинут. А пока, ребята, расслабляйтесь, наслаждайтесь мирной жизнью. И молите Бога, чтобы эта передышка продлилась как можно дольше. Макс решил воспользоваться советом Хопмана и заняться устройством личных дел.
Больше всего его беспокоил вопрос об Эльзе с Мартой. Что стало с ними? Выжили они или погибли в Дрездене? Он сам так и не нашел ответа, оставалось надеяться на Борьку Меера. Уж тот узнает, если вообще какие-нибудь сведения сохранились. Но для этого следовало вернуться назад, в свое время. Значит, предстояло еще одно перемещение в родной двадцать первый век. Следует узнать всё про семью лейтенанта Штауфа…
Макс решил не откладывать это на потом и оставил на ночь часы незаведенными. Когда же их механизм остановился, он снова попал к себе. Вернее, в себя, если уж быть совсем точным.
Макс снова стоял у стола и держал в руках немецкие часы. Перенос, как и в прошлый раз, произошел мгновенно — за секунду до того, как он завел механизм в последний раз. За окном уже стемнело, значит, было пора ложиться спать. Макс и впрямь чувствовал себя очень уставшим — ведь в этой реальности он провел весь день на реке, загорал, купался до самого вечера, а потом еще долго лазил по Интернету в поиске информации об Эльзе. Но ничего существенного так и не нашел…
«Ладно, спать так спать, — решил Макс. — Утро вечера мудренее, глядишь, завтра что-нибудь и узнаем…»
* * *
Марина вернулась, как и обещала, через день, к вечеру. Когда ее машина остановилось перед домом, он чуть ли не бегом бросился к ней — так соскучился. Машка с радостным визгом повисла у него на шее, а жена снисходительно позволила чмокнуть себя в щечку. Она не признавала телячьих нежностей, особенно на людях. Дома — да, можно, но на виду…
Макс загнал машину во двор и внес сумки в дом. Маринка стояла посреди комнаты и придирчиво осматривалась — все ли в порядке? Непоседливая Машка тут же принялась сообщать ему последние новости — про больницу, где они были, про забавных медвежат, которых видели в зоопарке, про новое платье, купленное бабушкой…
Маринка, убедившись, что все в порядке (ничего вроде не сгорело, не пропало, не разбилось, вещи не разбросаны, в доме относительная чистота), наконец соизволила обратить внимание и на своего мужа. Макс был искренне рад видеть ее — буквально приплясывал возле Маринки от нетерпения.
— Как полезно иногда оставлять тебя одного, — иронично заметила жена. — Сразу видно другое отношение!
Макс немного обиделся — он всегда хорошо относился к ней, холил ее и лелеял, а вот она часто позволяла себе колкости в его адрес. Что поделаешь, такой характер. Довольно вредный, кстати. А норов, как известно, в мешок не засунешь и не спрячешь…
Ужин прошел в тихой семейной атмосфере. Маринка рассказала про обследование (слава богу, тревога ложная — диагноз не подтвердился, повторные анализы дали хороший результат), вскользь поинтересовалась, как он тут жил (вижу, что соскучился, но потерпи до ночи), а потом привычно занялась домашними делами.
Макс помог ей убрать посуду и вышел на крыльцо покурить. Он радовался возвращению Маринки, хотя прекрасно понимал, что скоро опять придется оставить ее. Надо вернуться в 1942 год и убедить Эльзу ни при каких обстоятельствах не переезжать в Дрезден.
Вчера у Макса состоялся телефонный разговор с Борькой Меером. Тот сообщил, что пока ничего утешительного по семье лейтенанта Штауфа не нашел. Эльза и Марта в конце декабря 1942 года переехали в Дрезден, а потом во время налете союзной авиации пропали без вести. Это Макс и так знал, но надеялся, что друг раскопает что-нибудь более существенное. Борька отличался дотошностью и въедливостью, и если уж брался за что-то, то доводил дело до конца. И раз у него не получилось, значит, сведения действительно не сохранились. Это было печально — похоже, что Эльза с Мартой все же на самом деле погибли во время страшного пожара в ночь с 13 на 14 февраля 1945 года и их тела остались неопознанными. Как и тысяч других мирных жителей…
Союзники бомбили весьма густонаселенный город — помимо жителей в нем было много раненых, эвакуированных из прифронтовых госпиталей, беженцев с семьями, а также рабочих и служащих, перевезенных из других городов Германии. Англо-американская авиация за пару часов превратила Дрезден в подобие гигантской печи. Самолеты сначала сбросили тяжелые фугасные бомбы, чтобы обнажить деревянные остовы зданий, а затем — зажигательные, чтобы начался пожар. И вслед за ними — снова фугасные, чтобы затруднить работу пожарных служб. В результате образовался гигантский огненный смерч, который поглотил в своей утробе тысячи зданий и десятки тысяч людей.
«Значит, — подумал Макс, — надо обязательно убедить Эльзу не ехать в Дрезден, другого выхода нет. И еще надо что-то решать с самим Петером Штауфом» — Макс так привык к нему, что уже не хотел, чтобы тот погиб в сентябре 1942-го. Да, конечно, немецкий лейтенант — враг, офицер вермахта, захватчик и оккупант, но все же… Макс надеялся, что ему удастся спасти всех — и Эльзу, и Марту, и Петера. Или хотя бы попытаться. Если не выйдет — то только Эльзу и Марту…
Маринка уложила Машку спать и позвала его в постель — исполнять супружеские обязанности. Макс с радостью побежал — в смысле секса у них с Маринкой все было очень хорошо. Полное понимание и взаимное удовлетворение.
«Хотя, — мелькнула у Макса шальная мысль, — он бы с радостью сейчас оказался в берлинской квартире, в постели с Эльзой. Но уж тут выбирать не приходилось — либо ты здесь, либо там, либо одна женщина, либо другая.
Наверное, это даже хорошо, — подумал Макс, прижимаясь под одеялом к теплой жене, — было бы гораздо хуже, если бы две его любимые женщины оказались в одном и том же времени и месте. Вот тогда бы ему пришлось повертеться, как ужу на сковородке, чтобы успеть и тут, и там. И надо, чтобы они не догадались друг о друге.