— Да вы, должно быть, умираете от голода, — сказала Верания. — Что вы хотите сначала — поесть или принять ванну и переодеться в сухую одежду?
Они ей не ответили.
— Как дела? — спросил Эвирион у Грациллония и, вспомнив о его жене, перешел на латынь.
— Вы как раз вовремя, — ответил ему Грациллоний. — Послезавтра мы с Саломоном отправляемся в Воргий. Поедем с нами, если ты в состоянии. Ты нам очень нужен. Писал я тебе, что у тебя до сих пор есть и твой дом, и корабль? Все это было конфисковано и продано в городскую казну, но… Саломон оказался единственным покупателем.
Эвирион моргнул, а потом, хлопнув себя по бедру, захохотал.
— А ты, Нимета, должна остаться с нами, — сказала Верания. — У нас много места.
Она покачала рыжей головой:
— Спасибо, нет.
— Она будет со мной, — заявил Эвирион, почти вызывающе.
Грациллоний опечалился не так сильно, как мог бы предположить. Ведь они прожили в лесу вдвоем целый год. Оба молоды, красивы, их связала общая опасность…
— Мы собираемся пожениться, — сказал Эвирион.
Верания захлопала в ладоши.
— Ох, Нимета, это замечательно! Поздравляю, Эвирион. Все будут за вас так рады… — И тут же опечалилась. — Нет, боюсь, епископ скажет…
Нимета подняла голову и посмотрела на отца и мачеху.
— Я стала христианкой.
— Заявление прозвучало, как вызов. — Я готова принять крещение, как только Корентин согласится.
Верания расплакалась и опять обняла ее. Грациллоний неуклюже поздравлял ее, а потом, повернувшись к Эвириону, взял его за руку и, задыхаясь, сказал:
— Благодарю тебя. Ты в-вернул мне дочь.
Эвирион постарался улыбкой прикрыть смущение:
— Это было нелегко, сэр. Я ведь не миссионер. Нас объединили черные месяцы. Мы все говорили, говорили… и она захотела узнать обо мне все, обо всей моей жизни. И сама ничего не утаила. Ее жизнь была такой ужасной. — Он понизил голос. — Она боялась. И дело тут не в трусости. Смелее Ниметы нет никого. Душа ее была ранена, оттого все и произошло. Но постепенно рана эта стала затягиваться, и она поняла, что ей будет прощение.
— Выходит, боги Иса потеряли последнего своего почитателя, — сказал Грациллоний с нахлынувшим на него злорадством.
— Я, сэр, конечно же, не святой, но ведь крещение и в самом деле смывает все грехи, правда? — смирения в его вопросе не было. Эвирион стоял, сжимая рукой эфес, словно подтверждая свои слова.
Грациллоний кивнул:
— Епископ часто говорил мне об этом. Он хочет, чтобы я принял крещение. И я сделаю это, но пока еще не чувствую себя подготовленным. Хотя Нимета… — Он посмотрел Эвириону в глаза и тихо продолжил: — Чем быстрее, тем лучше. Ты, думаю, знаешь, почему. Корентин тоже должен знать, если этот старый лис сам обо всем не догадался. Никто другой знать об этом не должен.
Возлюбленный его дочери взял его за руку. Они постояли так молча.
В это время Нимета отвечала Верании в ответ на ее просьбу:
— Мы не можем. Прошу прощения, но нам нужно сразу же уйти.
— Куда? — Верания была в шоке.
— В мой старый дом, в лесу, если он все еще там стоит. Идти туда далеко. Если припозднимся, то не успеем до ночи. Может, вы дадите нам фонари или, что еще лучше, лошадей?
— Для чего, о Боже милосердный?
— Не колдовать. Я все оттуда уберу, обещаю. Но… — Нимета собралась с духом и посмотрела в глаза отцу. — Ты знаешь, — сказала она.
Он вспомнил их разговор в лесу. Радость его разодрало, словно когтями. Полетели перышки, и закапала кровь.
— Дахут, — сказал он.
— Я боюсь оставаться возле рек, впадающих в море, — сказала Нимета Верании. Прислушивавшиеся к их разговору слуги отпрянули от нее с жестами, отгоняющими зло. — Она приплыла сюда из моря и отомстила Руфинию за убийство Ниалла. Я помогла убить его. Она сразу узнает, что я здесь, — она уже знает, — и она придет за мной.
— В этих местах она пока не показывалась, — сказал Грациллоний, чувствуя полную свою беспомощность.
— Не знаю, почему, — последовал безжалостный ответ. — Могу лишь догадываться. Ты в убийстве замешан не был. А может быть… нет, не знаю, почему.
— Но это ужасно! — едва не завопила Верания. — Ты должна уйти из-за страха перед этой нечистью… — Она увидела выражение лица Грациллония, пошла к нему и, положив голову ему на грудь, зарыдала. Он старался утешить ее, как мог.
— Я уже думал, не может ли епископ чем-нибудь помочь, — сказал Эвирион.
Грациллоний покачал головой, обнимая плакавшую жену.
— Нет, — ответил он. — Чем он может помочь? Разве только попробовать изгнать из нее злых духов. Он переехал в Конфлюэнт, но его по большей части не бывает дома. С другой стороны, не можете же вы вечно сидеть в его доме, трясясь от страха. К тому же, — усмехнувшись, сказал он, — он не потерпит неосвященных отношений под своей крышей.
— Мы сейчас уйдем.
— Незачем вам скрываться в лесу. Ведь вы нам нужны! Я все вам объясню. Да разве вам уже не надоела такая жизнь? Не представляю, как вы столько времени терпели.
— Без Ниметы я бы не вытерпел.
В мозгу всплыла идея, словно плавучий груз после кораблекрушения.
— Погодите. Вы можете жить ближе. Я построил дом возле лошадиных выгонов. Это менее трех лиг отсюда. Там просто хижина для пастуха или для любого человека, задумавшего там переночевать. Во всяком случае, там тепло, туда можно принести все, что вам понадобится. Если захотите, можете подменить пастуха. Он только рад будет вернуться в город. Позднее увидим, что можно сделать.
— Вода, — сказала Нимета. Огромные глаза выделялись на белом лице.
— Ручей. Он впадает в пруд, к которому лошади ходят на водопой, а оттуда — в Стегир. Соли там нет и в помине. — Грациллоний даже заставил себя рассмеяться. — Повторяю, место ничего особенного, но по сравнению с тем, где жили вы, — просто дворец. Вы можете переделать его, как вам будет угодно.
Верания отошла от мужа, утирая глаза, но они все лились.
— Ну конечно же, Грэдлон. Это хорошая мысль.
— Пока же, — сказал он, — до темноты еще далеко, и мы можем отпраздновать ваше возвращение.
Радость его была вымученная. Перед мысленным взором вставала Дахут. Не такая, какой он видел ее в последний раз, — сирена в окровавленной воде посреди обломков города, — а живая девушка, кричавшая о помощи в тот момент, когда волна уносила ее в море.
V
Свет от двух свечей и огня в очаге выхватывал из темноты лица и обнаженные тела Ниметы и Эвириона. За стеной хижины шумел дождь.
Он приподнялся на локте и посмотрел на нее. Зашуршал соломенный тюфяк. Она погладила здоровой рукой его гладко выбритую щеку.