Тем не менее… дома построены добротно. Улицы проложены по четкому римскому образцу, посыпаны гравием. А то, что мужчины, женщины и дети до сих пор спят, так это потому, что накануне они праздновали, радуясь тому, что им удалось сделать, и предвкушали будущие свершения. Сейчас он проходил мимо одного из домов. В нем жили незамужние женщины, бывшие весталки Иса. Дверь дома была приоткрыта. Когда он приблизился, дверь отворилась, и из дома вышла Руна.
Она сделала знак, и он остановился. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга. На дочери Виндилис и Хоэля был голубой плащ с откинутым на спину капюшоном, под ним — простое серое платье. Из-под головной повязки свободно падали на плечи волосы цвета вороньего крыла.
— Приветствую вас, — тихо сказала она на языке Иса.
— Здравствуйте, — смутившись, ответил он на латыни.
— Куда это вы, в такой ранний час?
Он пожал плечами:
— Не спится в последнее время. — Из-под высоких дуг бровей на него испытующе смотрели темные глаза. Белизна кожи делала этот взгляд еще более пронзительным.
— Мне тоже. Могу я немного пройтись с вами?
Уж не поджидала ли она его здесь, пронеслось у него в мозгу.
— Да я собирался поохотиться, — сказал он бесцеремонно.
— Быть может, после нашего разговора ваши планы переменятся. Когда еще у меня будет случай поговорить с вами наедине!
— Ладно, как хотите. — Он пошел вперед, и она, рядом, без усилий выдерживая его темп. Длинная юбка надувалась пузырем и шуршала.
— Когда вы вчера ушли, всем вас недоставало. Им хотелось, чтобы их король был рядом. Как-никак — праздник.
— Королевства больше нет. Нет и богов. — Он и сам не заметил, как перешел на исанский.
— Вы так уверены в этом, Грациллоний? — Она редко укорачивала его имя, в отличие от большинства людей. — Впрочем, я и сама не задержалась на вечеринке. Выпивка и танцы не в моем вкусе. Но я слышала, что люди сожалели о вашем уходе. Вы не имеете права отрекаться.
— Чего вы от меня хотите? — прорычал он.
— С чего вы решили, что у меня к вам просьба?
Он криво ухмыльнулся:
— От вас я жду не просьбы, а требования. Так было всегда. Я вас за это уважаю. Мы часто бранимся, но цель у нас одна, а вы чрезвычайно полезны. И умны.
Самое главное — она сделала то, чего ни он, ни Корентин сделать не могли: взяла шефство над женщинами. Выступала от их имени, подыскивала им место работы, оберегала их достоинство. В свойственной ей резкой манере отстаивала их право хотя бы на какую-то свободу, которой они раньше пользовались в Исе в полной мере. Теперь им вводили жесткие ограничения.
Руна вздохнула:
— Похоже, дело идет к концу. Они потихоньку, одна за другой, устраивают свою жизнь, выходят замуж или находят себе подходящую работу. Кстати, и вы можете мне кое-что предложить. Но моя работа должна приносить пользу и колонии.
— Что именно?
— Полагаю, вы слышали, что я приискала себе оплачиваемую работу.
Он кивнул:
— Я видел кое-что из того, что вы сделали. Апулей мне показывал.
Квалифицированные переписчики требовались всегда. Руна была не просто грамотной, она к тому же владела искусством каллиграфии. Апулею очень хотелось иметь дубликаты книг. Он смог бы выменять их на тома, которых у него пока не было. Или, вернее, отдать старые издания и оставить у себя те, что скопировала Руна. Сейчас она работала над «Метаморфозами» и сделала уже много, несмотря на то что добавляла завитушки и буквицы, восхищавшие Апулея.
— Корентин тоже восхищался вашей работой, — добавил Грациллоний. — Мне случилось при этом присутствовать. Он спросил еще, сможете ли вы заменить изношенное церковное Евангелие, после того как примете крещение.
— У святого отца манера принимать все как само собой разумеющееся. Вы согласны? — пробормотала она.
Он бросил на нее изумленный взгляд. Она же чего-то выжидала.
— Чего вы хотите от меня? — вырвалось у Грациллония.
— Апулей сказал мне, что семья его больше не нуждается в загородном доме. Большой пользы от него никогда не было… так, уголок для детей, где они отдыхали от взрослых. А сейчас дети уже почти взрослые.
Грациллоний кивнул:
— Да. Вы помните, что дом находится за фортификационными сооружениями. Тем не менее мне предложили сделать его своей резиденцией. Это мне ни к чему. Я вполне доволен хижиной в Конфлюэнте. И все же я подумал, что иногда у нас бывают собрания, на которых мы обсуждаем дела нашей колонии. Так, может, сделать этот загородный дом нашей базиликой? По-моему, это самый удобный выход из положения.
— Мысль неплохая. Только что же, в перерывах между собраниями он будет пустовать? Нет, лучше отдайте его мне. Я подберу подходящий штат для его обслуживания и для приема вашего… совета. И смогу спокойно заниматься своей работой, которая включает в себя не только переписывание книг.
Этого он никак не ожидал, но призадумался. Похоже, здесь есть здравое зерно. Разговоры, конечно же, пойдут… но и что из этого? Женщины… вдовы, например, все расселены.
— А что еще вы имеете в виду? — осторожно поинтересовался он.
— Я имею в виду руководство, — сказала она. — Помощь советом. Я руководила делами нашего храма. Зачем же попусту растрачивать накопленный опыт?
Он мысленно вернулся в прошлое. После того как прошел срок ее служения в качестве весталки, она сделалась чрезвычайно полезной королевам, но потом вышла замуж за Тронана Сироная. Счастье, если оно и было, оказалось недолгим. Что уж там у них произошло, в точности никто не знал. Известно было лишь, что ей очень скоро наскучила роль жены. Ее часто видели в компании со многими умными молодыми людьми королевства. С ними она забывала о домашней скуке. Хотя в любовных интрижках никогда замечена не была. Она в конце концов совсем ушла из дома и занялась делами храма. Обязанности свои выполняла отлично.
Во время конфликта короля и Девяти всецело была на стороне жен, однако после потопа примирилась с Грациллонием. Иногда она бывала и весьма дружелюбна.
— Дела эти, полагаю, будут касаться только женщин, — сказал Грациллоний.
Руна нахмурилась, открыла было тонкогубый рот, по всей видимости, желая ответить колкостью, а потом опять сжала губы. Когда, наконец, заговорила, голос звучал сухо:
— Я готова помочь всем, кто в этом будет нуждаться. Всем нам пришлось пережить жестокое время. Многие пострадали больше, чем это видно на первый взгляд. — Тон ее смягчился. — Как, например, ваша дочь Нимета.
Он встал, как вкопанный, и посмотрел на нее. Сердце споткнулось, а потом бешено заколотилось.
— Вы что-то о ней узнали?
Руна взяла его за руку: