Снова Ожье – верхом, и Софка рядом, стремя в стремя, на бойкой кобылке Шалунье. Отец и дочь смотрят вслед троим всадникам, уезжающим на юг по Ордынскому тракту. «Папочка, скажи, они ведь вернутся?»
Шалунья с порезанной бабкой – попытка взять слишком высокий барьер дорого обошлась и лошади, и всаднице. Кобылка нервно прядает ушами, пока Шкода пристраивает ей на ногу пластырь. Софи неловко помогает одной рукой – вторую отец Ерема примотал к телу и велел пару дней не тревожить, пока не срастется.
Снова Юли – заплаканная, растрепанная, с трясущимися губами. Андрий – постаревший на десяток лет, с красными глазами давно не спавшего человека. Софи держится за рукав капитана Сергия. Она не хочет плакать, но не плакать не может, и слова заупокойной путаются у нее в голове, остается лишь голос отца Лаврентия, бесконечно печальный, потому что их королевы больше нет с ними.
Так нельзя, думаю я. Обрывки, осколки – что в них толку? Это потому, что мысли мои скачут, и не могу я решить, чем должен заняться и что должен искать. Хотя, казалось бы, что решать? Жизнь Карела я собираю, Карелом и должен заниматься…
– Устал, – признается Карел. – Но мы эту гору все-таки разобрали. Ох, Лека, брат, и дел же наворочено…
– Лучше б ты поспал, – советует Лека. – Тебе посольство принимать.
– Вот именно. Должен я знать, о чем вдруг может речь зайти?
Лека вздыхает. Спрашивает:
– Помочь тебе чем?
– Можете, – оживляется Карел. – Тут такое дело… По чести, мне бы туда ехать, но посольство… На вот, прочти.
Лека берет захватанный грязными руками лист дешевой серой бумаги. На такой выписывают счета купцы, бедные ваганты строчат глупые вирши да любовные записочки, но королю такую посылать…
– «Верный слуга Короны имеет сообщить…» Донос, что ли?
– А то!
– Сожги.
– Ты прочти сначала.
– Ладно. Так. «…Будучи в гостях в нынешнем обиталище соседа моего, сэра Конрада, чье родовое имение невдалеке от сельца Гнилые Боры по Себастийской дороге, ныне заброшенное…» Ох, ну и навертел!
– Спросил я у матушки насчет этого сэра Конрада. Еще бы имению заброшенному не быть… пепелище там, брат Лека, а не имение. Сначала гномы, потом разбойники. Сэра Конрада отец в гвардию звал, а тот не захотел, на здоровье сослался. Старые раны ноют, и все такое. Ну, отец его и пустил жить в свой лесной дом, вроде как смотрителем. Дальше читай.
– «…сведал, что проживает у оного сэра Конрада осужденный изгнанник, тот, что был Королевским предсказателем и восстать осмелился супротив замужества прекрасной Принцессы нашей Марготы. А поелику нынешнее обиталище сэра Конрада принадлежит славному нашему Королю, оный сэр Конрад, укрывая изгнанника, сам становится Соучастником и нарушителем королевской…» Карел, я не понял! Чего ты вообще от меня хочешь?!
– Отвезешь старику грамоту о полном прощении. Скажешь, что я буду рад принять его, коли захочет. Спросишь у Конрада, что этот сосед против него имеет. И еще… присмотрись к нему, прошу. Если он того стоит, передай, что королю Карелу честные люди нужны в столице.
Лека пожимает плечами:
– Ладно.
– Как Серега, сможет ехать?
– Почему нет? Королеве спасибо, подлечила. Ты донос этот мне с собой даешь?
– А куда его еще? Оставь сэру Конраду… Может, захочет соседу в глотку вбить.
– Ты опять устал, – заявляет Серж. – Анже, тебе торопиться больше некуда, все ты успеешь!
– Ничуть не устал! – Я откладываю Лекин серебряный шнурок и беру Серегиного волка. – Это нормально, что видения то длинней, то короче. Серж, я тебя прошу, не мешай!
– Нет уж! – Серж отбирает у меня амулет и, ухмыляясь, прячет в карман. – Пойдешь со мной в сад, потом отдам. Все вишни рвут, надо бы и тебе поработать.
Вот так и получилось, что до самого вечера рвал я вишни вместе с братией, и таскал тяжелые корзины, и вволю наелся кисло-сладких, истекающих черным соком ягод. И, засыпая, признался себе, что Серж был прав.
Но наутро первым делом хватаюсь за серебряного волка… Ты ведь ждал меня, верно, друг?
Мы сворачиваем с себастийской дороги и пускаем коней неторопливым шагом. Карел объяснил Леке, как найти королевский охотничий домик, – однако уверил, что королевские егеря найдут нас раньше.
Тихо здесь – особенно тихо после гвалта заполненной телегами, повозками, всадниками большой дороги. Даже палые листья не шуршат, прибитые вчерашним дождем. Только посвистывают незнакомые птахи, да тявкает вдалеке лисица. Тропа позволяет ехать стремя в стремя, и я наконец-то задаю побратиму мучивший всю дорогу вопрос:
– Лека, ты не боишься, что он договорится с империей?
– Это вряд ли.
– Но услал же он нас!
– Не так резко, Серый. Я мог остаться, мог ехать завтра. Но ты пойми, ему проще будет без меня. Представь, как воспримут послы императора присутствие на переговорах принца Двенадцати Земель.
– Они все равно узнают, что ты был на коронации.
– Это другое. Мы родня, и на такие события должны друг друга приглашать. Кстати, то, что на совершеннолетии Карела не было никого из Двенадцати Земель, всему миру ясно показало, что король Анри с нами в раздоре.
– Ладно, понял, – вздыхаю я. – Но все-таки, Лека, вдруг они договорятся? Что тогда?
– Да ничего, – передергивает плечами мой побратим. – Серый, ты, пожалуйста, запомни: ни то, что мы помогли Карелу, ни то, что мы с ним друзья, ни даже родственные связи – не повод лезть в его дела. Это его страна. Он король, он сам решает, с кем и на каких условиях ему договариваться. Тебе понравилось бы, влезь он, скажем, в наши переговоры с Ордой или Халифатом?
Пожалуй что и нет, думаю я.
Пару минут мы едем молча. Потом нас окликают королевские егеря.
Лека протягивает им бирку коронного пропуска. Говорит:
– Карел просил вас проводить меня к дому сэра Конрада.
– Карел? – жадно переспрашивает егерь. – Так это правда, что он вернулся?
– Он коронован, – отвечает Лека.
Егерь присвистывает. Другой хрипло спрашивает:
– А старик?!
– А война? – подхватывает первый. – Мы тут сидим в дебрях, что те медведи, одно название, что королевская служба! А новости доходят, как до края света.
В результате всю дорогу до дома сэра Конрада мы наперебой рассказываем егерям историю возвращения и коронации Карела. Хотя, скорей всего, насчет «края света» они приврали – герольд сэра Оливера должен был добраться до Коронного леса еще, пожалуй, пару дней назад. Скорее – подзагуляли парни, вот и упустили вести из столицы…