Группа изумленно уставилась на нее. Переводчик начал пересказывать им второй сюжет утренних новостей: «Someone tried to steal the picture from the museum at night. Masterpiece of Russian painting…» [9] И Землепотрясная вдруг глупо и отчаянно пожалела, что их героические имена там ни разу не упоминались.
— Ну, не такие уж сказки, — весомо возразила Василиса Премудрая. — Мощи Ильи Муромца по сей день покоятся в Киево-Печерской лавре. И даже совсем не сказочные коммунисты посчитали нужным залить Кирилловские пещеры бетоном.
— Неужели комиссары боялись змея? — недоверчиво уточнил картавый иностранец.
— Скорее уж, гетманского клада, — ухмыльнулась Василиса Андреевна. — Исторический парадокс состоит в том, что в XIX веке эти пещеры нашли и расчистили отнюдь не археологи, а бесчисленные кладоискатели, которые вместо драгоценных сокровищ отыскали и выбросили наружу с землей многочисленные предметы древности. Но продолжали копать с таким усердием, что в конце концов здание Кирилловской церкви треснуло и начало проседать под землю… Смотрим направо. — Словно бы сжимая в руках невидимую булаву Хмельницкого, Вася решительно направила всеобщее внимание в иное русло. — Соседствующая с церковью больница имени Павлова была раньше Кирилловским монастырем. Есть основания полагать, что это самый древний монастырь Киевской Руси. От него осталась часть стены…
Но Маша уже разъяренно тянула свою слишком заметную подругу в другую сторону.
— Ты слышала, слышала? — выплескивала та, упираясь. — Взрывы! Это действительно был взрыв. Они пытались взорвать бетон, чтобы добраться до клада! А интересно, «можно купить весь Киев» — это сколько?
— Не знаю, — охладила ее Маша. — Но в семнадцатом веке Киев стоил гораздо дешевле.
— Почему?
— Потому что был меньше раз в сто. И если бы дело было в кладе, они не убивали бы людей.
— Просто те что-то увидели, и они избавились от свидетелей.
— Свидетелей убирают незаметно, а не прибивают на ворота Лавры, — жестко срезала ее студентка, безжалостно опозоренная на глазах уважаемой преподавательницы.
— Стой! — заупрямилась Чуб. — Идем на Катю посмотрим! Во прикол, если там и впрямь она нарисована! Я уже ничему не удивлюсь.
— Иди, если хочешь, — огрызнулась Маша. — А я иду в Кирилловские пещеры!
— Они ж бетоном залиты.
— Бетоном залита только та часть, которая под церковью, — мрачно объяснила ей Ковалева. — Вон там, за оградой, есть люк, через который папа спускался туда.
Даша Чуб зависла в нерешительности: обе экскурсии казались ей одинаково прельстительными.
— О'кей, — привычно попыталась она съесть бублик и плюнуть в дырку. — Иди. Я только на Катю посмотрю — и за тобой!
Но на сей раз это у нее не получилось. Подруга обиженно взглянула на нее и молча зашагала прочь.
Из дневника N
Все только и говорят о сатанистах…
Сатанизм — неразменная монета масс-медиа.
Сатана — их поп-звезда, вечно выкидывающая коленца, — скандальная, будоражащая, нескучная! Он бередит им нервы, ужасает, развлекает и гарантирует высокий рейтинг. Люди любят своего Дьявола и мечтают заглянуть к нему за кулисы…
Люди, люди, люди…
Но если вы любите смотреть на кровь — вы любите кровь!
В Книге Бытия змей является еще животным — только мудрейшим и хитрейшим из животных: в дьявола обратило его позднейшее толкование.
А Амфитеатров. «Дьявол»
Землепотрясная насупилась на Кирилловскую церковь в белокаменном, утыканном золотыми солнышками узорчатом кокошнике и, подойдя к дверям, взялась за тяжелое кольцо.
— Ты куда? — неприязненно тыкнул ей нервозный священник. — Не видишь, написано «Закрыто»?
Рядом с ним уже стояла высокая и худая, как палка, прихожанка со светлыми и совершенно бесполыми глазами. Ее бледное лицо было плотно обернуто платком, а из-под длинного бесформенного платья выглядывали невероятно тонкие спичечные щиколотки.
— Я только посмотреть, — вежливо попросилась Чуб.
— В чем ты в церковь-то пришла? И не стыдно! — рассердился церковный Цербер. — Ты крещеная?
— Да! — гордо надулась Даша.
— Так почему крест не носишь? — с ходу набросился на нее он.
— А вот и ношу! — с вызовом заявила Землепотрясная, делая шаг к нему и, горделиво приподняв помятую проволочную инсталляцию, обнажила притаившийся под ней крестик на тонкой цепочке, запутавшейся на голове цепи-змеи.
— Что ж ты крест Божий срамом прикрываешь, позорище? — еще больше возмутился священник. — Ты в церковь зачем пришла, на чужую кровь посмотреть?
Прихожанка с ужасом уставилась на Дашу. Без упрека и осуждения — хуже: как на телесное воплощение ходячего смертного греха.
— Паломничество сатанинское устроили, ходят и ходят, безбожники! Кары Божьей не боитесь. А зря! Слышишь, зря! — затряс неухоженной темно-русой бородой праведник.
— А вот и не на кровь, я на икону Божьей Матери посмотреть хотела! — изобразила достойное возмущение Чуб.
Впрочем, возмущение, в отличие от достоинства, ей изображать не пришлось — она уже готова была наброситься на треклятого попа с кулаками.
— Ты на службу в воскресенье ходишь? Посты соблюдаешь? — начал очередную атаку он.
— Да пошел ты… — выплюнула взбешенная Чуб. — Здесь, между прочим, еще и музей. А в музей можно ходить в чем угодно! Понял? — И развернувшись на каблуках ботинок, побежала вслед за исчезнувшей Машей, чувствуя, что сейчас взорвется от злости.
— Одна уже доходилась! Безбожница, — угрожающе взревел поп ей вслед.
«Рита? А что если это он?» — затормозила Чуб и, оглянувшись, увидела, что тот смотрит ей вслед взглядом непримиримой средневековой инквизиции.
«Пришла к нему ночью девушка в короткой юбке, он ее и грохнул, фанатик! А Бог увидел сверху, как он Риту режет, и земля содрогнулась…
Фу, фигня!
Хотя… Ведь замок в дверях был не взломан. Его открывали ключом. А ключ мог быть только…»
— Здравствуй! Я — Митя.
Даша испуганно вздрогнула.
С внешней стороны ворот, стыдливо прижимаясь к стене забора, стоял все тот же улыбчатый сумасшедший, похожий на кокетливого балованного ребенка.
— Ну тебя, дурак, напугал! — буркнула Чуб.
— Таким, как ты, нельзя от нас зарекаться, — ответил он, улыбаясь.