— День вам добрый, ваше преподобие. Судя по всему, я не вовремя.
— Нет, ты очень даже, мать твою, вовремя, — ответил Дерек. — Дай мне бутылку наконец, чего ждёшь?
Лукас выполнил его распоряжение, стерпев приказной тон. Дерек долго пил из горла, потом с грохотом отбросил бутылку в сторону. Та не разбилась, только гулко стукнулась о стену и беззвучно покатилась по полу, устланному толстым ковром.
Какое-то время они молчали. У Лукаса вдруг возникло твёрдое убеждение, что Дерек пришёл сюда на встречу не с ним, а с кем-то ещё, и сейчас исключительно из-за усталости не вдаётся в объяснения. Похоже, он тоже не особо отдыхал в последние дни.
— Ты как будто прорывался сюда с боем, — наконец проговорил Лукас.
— Почти, — обронил тот и взглянул на Лукаса с раздражённым недоумением. — Ну, что ты тянешь? Где Мессера?
— Мертва, — коротко доложил Лукас.
— Проклятье! Всё-таки мертва! Впрочем, я так и думал. Она бы не позволила отобрать ребёнка, будь она жива. Ледоруб задери, до чего же хреново…
— Погоди… Отобрать ребёнка? О чём это ты?
— Толпа сошла с ума, — вздохнул Дерек, проигнорировав вопрос. — Слухи о смерти короля проникли в город. Похоже, не обошлось без провокаторов. Хуже всего, что Совет Общин их поддерживает. Пусть неявно, но… ох, бесы это всё задери, — Дерек рассеянно взъерошил волосы пятернёй. — Они решили, что патрицианцы убили короля и пытаются захватить власть.
— А разве нет? — рассмеялся Лукас.
Дерек посмотрел на него в упор.
— Рожу б тебе начистил, но, поверишь, устал как собака, — сказал он, и это прозвучало так искренне, что Лукасу на миг показалось, будто не было ничего — ни бунта, ни патрицианцев, ни прошедших лет, и они только что удавили эту мразь Гусятника, а сейчас, злые и возбуждённые, переводят дух, пытаясь опомниться от азарта только что совершённого убийства.
— Слава Единому, сын герцогини уже здесь. Нам бы только угомонить Общины, чтоб они перестали подзуживать народ…
— Общины подзуживают народ? — переспросил Лукас. Он не видел на улицах никаких ораторов. Дерек снова вздохнул.
— Сам знаешь, они нас никогда особо не поддерживали. Похоже, кое-кому показалось, будто это отличная возможность повторить Стодневный Хаос, возможно, с новым исходом… на сей-то раз короля у нас нет. То есть это они думают, что нет.
— Погоди, — Лукас говорил медленно, пытаясь просчитать, стоит ли выкладывать то, что ему известно; но было уже поздно, Дерек смотрел на него в ожидании, и Лукас, плюнув на всё, закончил: — Давно ли наследник в столице?
— С неделю. Его привезли тайно, сразу после смерти герцогини. Ледоруб задери магистрат, если бы они не тянули с объявлением…
— Дерек, — раздельно проговорил Лукас, — это невозможно.
Тот мгновенно сбросил ноги со стола и впился в Лукаса взглядом.
— Почему?
— Я выехал из Нордема две недели… да, двенадцать дней назад. Я видел наследника. Его никак не могли успеть довезти до Таймены в такой срок.
— Почему ты уверен, что видел настоящего наследника, а не подставного?
— Потому что обстоятельства, в которых это происходило, не требовали подлога. Свидетелей почти не было, не считая людей герцогини. А причины, по которым некоего младенца выдают за наследника здесь, в Таймене, я думаю, ты и сам сообразишь.
— Бес задери!
— К тому же, — безжалостно продолжал Лукас, — ты говорил, что на момент моего отъезда в Нордем герцогиня была на седьмом месяце. Ребёнку, которого я видел, самое большее дней десять от роду, он писклявый и хилый, как любой недоносок. Но росту в нём как у нормального новорожденного и кость крупная — он похож на Артенью. К тому же, как я уже говорил, я увидел его случайно. Это был сын герцогини, Дерек.
— Бес задери! — повторил тот и, встав, принялся мерить комнату шагами. Лукас не мог понять, то ли он потрясён, то ли сверх меры обрадован этой вестью. — Так я и знал… проклятье, говорил же им! То-то наш младенчик здоровяк такой — будто точно в срок родился. Я и говорю: не может того быть, раз его теперь привезли, значит, Артенья раньше срока родила… Что у них, повылазило? Ледоруб! Таки повылазило! И у меня тоже! — он остановился и внезапно расхохотался. — Сучьи дети. Вот ведь сучьи дети! — потом круто развернулся к Лукасу. — Отлично. Проклятье, как я рад, что ты здесь! Кто ещё был в Нордеме?
— Люди Артеньи и… двое пленников.
— Кто-нибудь, кроме тебя, может свидетельствовать, что видел наследника?
— Не думаю. Если только вы не примите свидетельства язычников.
— Исключено, — отрезал Дерек. — Только верующие в Единого могу принести клятву в Священном Круге.
Лукас согласно кивнул, усмехнувшись про себя. Священный Круг был одной из главных святынь веры и регулярно привлекал толпы паломников. Сам по себе он ровным счётом ничего особенного не представлял — обычная каменная плита с установленной на ней чашей-алтарём, всегда наполненной святой водой с ледника. Однако считалось, что камень, из которого высечены плита и чаша, обрабатывал сам Святой Патриц и его прикосновение наделило камень особой силой: святая вода, соприкасаясь с ним, многократно усиливала свои чудодейственные свойства. У Священного Круга регулярно происходили исцеления, изгнания бесов, счастливые воссоединения и прочие шарлатанские мистерии, но наибольший трепет у верующих вызывало приношение свидетельств. Приносящий клятву должен был отпить святой воды с алтаря, и если он солгал, то падал замертво, ибо лживое нутро его сгорало от прикосновения истинной святости, будто былинка в горниле вулкана. Лукас был абсолютно уверен, что время от времени братья-патрицианцы, служившие при Круге, добавляют в святую воду быстродействующий яд, дабы поддержать суровый авторитет святыни. Однако малейший намёк на подобное мошенничество был бы сочтён вопиющей ересью и немедленно покаран, потому он никогда и ни с кем своими соображениями не делился.
Дерек наверняка разделял его идеи, впрочем, сейчас счёл нужным сделать вид, будто воспринимает Священный Круг всерьёз («Любопытно, — подумал Лукас, — неужто и тут слежка? Эх, казалось бы, в святая святых…»), поэтому Лукасу только и оставалось, что пожать плечами:
— Тогда дела плохи.
— Что, там вовсе не было единобожцев?
— Ты их тоже теперь так называешь?
— Лукас! Отвечай! — загремел Дерек. Тот вздохнул.
— Ну, если я сойду за единобожца, то были. И ещё… один из пленников.
— Откуда такая уверенность, что все остальные язычники?
— Они хотели провести обряд освящения ребёнка, — пояснил Лукас. — И у них в форте не нашлось ни патрицианца, который провёл бы обряд, ни того, кто мог бы свидетельствовать. В результате для проведения обряда они пытались притащить первого попавшегося патрицианца из-за ворот, а свидетельствовать обряд заставили пленника.