На сей раз ему не удалось этого узнать. Неизвестно, какой была эта эльфийка месяц и год назад, но сейчас это был даже не скелет и не призрак — тень скелета и призрака. Серо-голубая кожа, сухая, будто пергамент, обтягивала череп и руки так туго, что была видна каждая кость. Серебристые волосы почти полностью вылезли, на голове осталось только несколько длинных редких пучков, мокрых от пота. Глаза, все еще ярко-синие, остановились и остекленели: зрачок в них сузился до размеров иголочного острия и не реагировал на свет. Рот с впавшими губами был широко раскрыт, и из него вырывалось шумное сиплое дыхание — и иногда не то стоны, не то всхлипы. На эльфийке была добротная, чистая одежда — рубашка, куртка, штаны, сапоги, — с нее ничего не сняли. Все цело, ни одного пореза, ни одной раны. Хотя, похоже, она была солдатом... хотелось добавить — при жизни, потому что это существо, хотя еще дышало, живым уже не было. Она не двигалась, только костлявые руки подрагивали, цепляясь иссохшими пальцами за изумрудную траву.
— Что с ней? — наконец смог спросить Натан.
— Не знаю, — тихо сказала Рослин. — Наверное, они хотели сделать с ней... что-то. И не рассчитали силы... или дозу.
— Эльфы не болеют, — сказал Натан. — И не умирают... так.
— Все умирают так, — сказала Рослин. Потом, помолчав, добавила, будто про себя: — Глэйв сказал, что теперь у них будет много эльфов. Эльфы нужны некромантам. Эту, видимо, захватили и хотели передать одному из них... но что-то сделали не так. С ними не было мага. Они, наверное, не знали, что нужно в таких случаях делать...
— А вы знаете?
— Нет. Пока еще... не знаю.
Эльфийка хрипела, запрокинув голову и глядя слепыми глазами на солнце. Была ли она красивой, думал Натан. И о чем успела передумать, пока не стала тем, что мы сейчас видим перед собой.
И не постигла ли уже Глоринделя ее участь.
— Что мы можем сделать? — спросил он.
— Как обычно, — спокойно сказала Рослин, и это прозвучало до того циничной и жестокой насмешкой, что Натан судорожно стиснул правую, больную, руку, боясь, что не сдержится.
Но так или иначе, она была права.
Хотя разве это ее оправдывало?..
Я тоже умею быть жестоким, подумал Натан. И сказал:
— Тогда сделайте это сами.
Рослин посмотрела на него. Он не ответил на взгляд.
Он смотрел, как Рослин встает на колени, достает из своей котомки узелок, осторожно расправляет его, начинает перебирать травы, беззвучно и сосредоточенно шевеля губами... По сравнению с пепельной кожей эльфийки, корчившейся рядом на траве, Рослин казалась почти румяной. Когда она вытряхнула из узелка горстку снадобий, Натан схватил ее за руку. Правой, раненой. Его пальцы сомкнулись на хрупком запястье Рослин, и сквозь резкую вспышку боли Натан подумал, что ничего ему не стоит сейчас сломать это запястье, просто переломить, как сухую веточку.
— Что же вы делаете, миледи, — хрипло сказал он. — Да, я чудовище, вы верно подметили, но что же вы-то делаете?
Он не дал ей ответить, отшвырнув в сторону. Расправленный платок с разложенными по нему смертоносными зельями скользнул с колен Рослин, когда она падала, яды смешались с изумрудной, пропахшей кровью травой. Натан вставил кончик меча между ребер эльфийки, там, где сердце, надавил. Она вздрогнула, выгнулась в последний раз. Ее рука вцепилась в траву и застыла, сжимая желтые головки куриной слепоты, тянувшиеся к солнцу из бледных пальцев.
Натан вынул лезвие, всадил его в землю, выдернул. Обернулся к Рослин, сидящей на земле и глядящей на него.
— Не делайте этого, — сказал он. — Слышите, миледи? Никогда не делайте. Пусть я и чудовище, но вы им можете не быть. Понимаете? Можете еще.
«Я буду, — подумал он, — вместо вас».
Рослин моргнула. Потом снова, снова. А потом вдруг рывком поднялась и кинулась к Натану. Он едва успел поднять руки, и она обхватила его за пояс, ткнувшись лицом в его грудь.
— Ты ведь не бросишь меня? — всхлипывая, быстро бормотала она. — Ведь не бросишь? Правда же, Натан? Ты не бросишь меня?
Она дрожала, и плакала, и прижималась к нему так крепко, будто боялась, что он вырвется. Натан положил тяжелую ладонь на затылок своей княгине, и его княгиня, вздрогнув, вскинула красное мокрое лицо.
Ты ведь не бросишь меня?..
Нет, хотел ответить Натан. Нет... не брошу, миледи. Я не имею права. Ведь быть рядом с вами — мой долг. А долг — это так хорошо, когда нет ничего другого.
Он хотел сказать это и сказал бы, если бы она не смотрела ему в лицо. Но она смотрела. И Натан промолчал, потому что не мог лгать ей в глаза.
Ведь в глубине души он не подумал все то, что собирался сказать. Он подумал просто: «Нет, не брошу». Только это и больше ничего.
Там действительно было только два больших города — Бреррет и Дреддер, а о Тарнасе никто даже не слышал. Правда, они не особо расспрашивали — особенно когда узнали, что их ищут.
Узнал, вернее, эльф — Эллен еще не настолько хорошо понимала тальвардский, чтобы вслушиваться в болтовню крестьян, попадавшихся им на пути. А Глориндель слушал, и, как оказалось, не всегда напрасно.
— Там впереди, сразу за поселком, застава, — сообщил он вполголоса, когда их никто не мог слышать. — Ищут мужчину и женщину из Калардина. Как думаешь, много тут валандается таких парочек?
Эллен была уверена, что немного.
С памятной ночи в лесу прошло три дня, и все это время они продвигались на юг. Не разговаривали — Эллен боялась раскрыть рот, а эльф почти не смотрел в ее сторону. Но это не было прежней пугающей отстраненностью, когда он временами на много часов замыкался в себе, и она лишь чувствовала его холодную, непонятную ярость. Сейчас же он просто будто обдумывал что-то, и отчего-то Эллен знала, что это вовсе не планы ее умерщвления. На самом деле Глориндель мог убить ее там, в лесу, так же как в любой момент прямо посреди дороги, — она даже не стала бы сопротивляться. Попытка стать убийцей выпила из нее все силы, и Эллен даже не подозревала до этого, что их осталось так мало.
Но, кажется, Глориндель действительно не желал ей зла. Больше не было глупых выходок, чудовищных преступлений и вспышек бешенства — теперь он просто ехал рядом с ней, они вместе ели и спали рядом, и он ни разу к ней не прикоснулся. Да и не заговаривал почти. Эллен предпочитала не думать, что все это значит, потому что все равно не смогла бы понять.
Но сейчас ситуация, кажется, осложнилась, и Эллен даже не знала, рада она завязавшемуся разговору или нет.
— Думаете, они ищут нас? — шепотом спросила она. Они уже довольно далеко отъехали от группы крестьян, среди которых эльф услышал столь полезную сплетню, но Эллен будто все еще боялась быть услышанной.
— А кого еще?