– Вот еще! – вспыхнула экскурсоводша. – Мне одних суток хватило, так голову заморочил!
– Но ты же отводила ему глаза.
– Ничего я не отводила… Он все время сопротивляется. И не знаю, как это делает.
– А когда в директорскую квартиру водила?
– Только раз и удалось, да и то он что-то заподозрил. Не думала, что они после Тариг становятся неуправляемыми и вздорными.
Иван Сергеевич пытливо посмотрел на Сколота, но сказал без укора, с ностальгией:
– Этот с детства такой, порода, что ли. Думал, у него прошло, а он все еще за отцом гоняется… Знаешь, что этот малой учудил? От матери драпанул на Урал, неделю по горам бродил, а за ним взвод егерей. Отца искал. Едва отловили!
– Инфантилизм какой-то, – умненько заметила экскурсоводша. – Папенькин сынок!
– Мамонтенок, одно слово…
Они разговаривали так, словно были здесь вдвоем.
– Видишь, от тебя уже Дары отказываются, – подытожил Иван Сергеевич. – Не хотят брать ни под подол, ни под опеку. И куда тебя деть?
– Не надо меня никуда девать, – пробурчал Сколот. – И опеки не хочу.
Афанасьев прогулялся по парадному крыльцу, оглядел ободранную колонну, покачал головой:
– Да… Ты хоть себе представляешь свое положение, отрок? За тобой сейчас гоняются несколько разведок одновременно. Это не считая российских, государственных и частных. А нефтепромышленный комплекс тебя попросту заказал, дюжина киллеров получила аванс. Знаешь, по сколько им выдали за твою драгоценную головенку?.. Пел бы себе в переходе, вдохновлял изгоев. Нет же, начал гусей дразнить, свои гениальные фокусы показывать… Или на Мауре сидел бы, коль попал! Понесло тебя… Зачем сбежал? Куда?
– Я хочу найти отца.
Иван Сергеевич осмотрел его, как только что колонну, – Сколот был пыльный, грязный, а кожаные куртка и брюки вытертые и рваные по швам.
– Ну вот видишь, опять! Кто про что, вшивый про баню… Сюда зачем приперся?
– Хотел спросить у Стратига…
– Стратиг сам не знает, где Мамонт!
– Как это – не знает?
– А так! У избранных Валькириями свои пути, свои уроки.
Сколот в его словах услышал зов надежды. Иван Сергеевич что-то знал, что-то не договаривал, поскольку всегда был себе на уме, и это что-то не несло в себе окончательного приговора.
– Может, оставить все как есть? – вдруг предложила Дара. – Ты же видел, как он от охраны по парку бегал… А они с тепловизорами всю территорию прошли, всех мышей и птичек пересчитали. И за ним гнались…
– Все равно когда-нибудь поймают, – уверенно заявил Афанасьев. – Он же все время высовывается. Это додуматься надо – на скульптуру залез, чтоб в окошко подсматривать! И как только его охрана не срисовала тепловизором этим самым? Снайпер отработал бы, и рухнул бы, как тетерев…
– Меня атлет прикрыл.
– Как это – прикрыл?
– Скульптура за день на солнце нагрелась, охрана и решила, что от нее исходит тепло. Я с ней слился…
– Это ему повезло, – отмахнулся Иван Сергеевич. – Слишком умные дураки попались. А сам лопухнется – и труба… Стратиг велел не оставлять в миру ни под каким предлогом. Так что, распрекрасная Марина, придется тебе брать его под свое чародейское покровительство. И напрягать таланты…
Дара смотрела с кислой снобистской усмешкой. Сколот отвернулся.
– Напрягаться не нужно, сам управлюсь… Ты бы, дядь Вань, подсказал, в какой стороне искать. В Швейцарии, в Китае?..
– Я про фому, он про ерему! – уже возмутился тот. – Подскажу – и что? Побежишь в Швейцарию? Или в Китай? Да тебе в пещеры надо зарыться. Замуроваться! И не дышать.
– А если в самом деле отправить его на Урал? – все еще хотела увильнуть экскурсоводша. – Или ты сам возьми под крыло. Он тебя послушает…
– За какие такие заслуги? Может, еще и сокровищницу показать? Чтоб он еще что-нибудь вытворил?
– Знания должны возбуждать разум, мудрость, – все еще умничала Дара. – А тут с точностью наоборот.
– У кого как, – вздохнул Иван Сергеевич. – У таких знания порождают еще большую дерзость. Я же его с детства помню, на глазах вырос. А тут как же, столько соли съел! Воля, независимость, неповиновение рок у, сам с усам… Ты мне скажи, почему тебе опять втемяшилось отца искать?
Сколот покосился на Дару.
– Отец строил специальный полигон для испытания солариса в Соединенных Штатах…
– О, что вспомнил!.. Ты должен знать: полигон пришлось уничтожить и все испытания отменить.
– Почему?
– Отпала потребность.
– Для чего я одиннадцать лет корпел в пещерах на Таригах? Как это – отпала?
Афанасьев поморщился:
– Леш, ты что, не понимаешь? Полигон нужен был, чтоб подразнить американцев. Напрячь их, заставить суетиться. Ну и посмотреть потом, что они в ответ предпримут. Простая манипуляция, политика, одним словом.
– Соларис тоже, чтоб манипулировать? – мрачно сказал Сколот. – И кого-нибудь искушать?
– Это ты у Стратига спроси, – увернулся артист. – Только кажется мне, не затем ты вздумал искать Мамонта.
– Мне тоже так кажется, – поддержала Дара.
– Что ты там еще замыслил? Признавайся.
– Мы давно не виделись, – не сразу отозвался Сколот. – Ну и вообще… Недостаток мужского воспитания! Отсюда инфантилизм и прочие огрехи. Она вон лучше знает!.. Может, исправиться хочу, наверстать упущенное?
– Понятно, – вдруг заключил Иван Сергеевич. – Пойдем прогуляемся по парку. Люблю здесь ночью бродить. Липы и дубы создают контрастный букет, сладости и горечи одновременно. Любопытные ощущения, днем такого не услышишь. Истинное наслаждение… А ты, Дара, завари нам чаю, как я учил…
Они удалились по дорожке вдоль берега; разогретый за день, парк отдавал тепло и запахи, с ночной реки веяло приятным холодком, тишину нарушали редкие птицы и мыши, шуршащие прошлогодней листвой. Сколот ждал, когда Иван Сергеевич снова спросит, а тот словно и забыл, зачем увел его от посторонних ушей, брел, засунув руки в карманы, и вдыхал вечерний воздух – должно быть, сам ждал неких откровений.
И дождался.
– Скажи прямо, дядь Вань… что с отцом?
Актерский талант у Афанасьева был прирожденный; сказал, глазом не моргнув:
– А что с ним? Исполняет урок, как заведено. Где и как, нам с тобой знать не полагается. Видишь ли, родитель твой – избранный. Это мы серые и лохматые…
– Ты что-то знаешь и молчишь!
– Да на что тебе Мамонт? Ты уже сам с бивнями.
– Спросить его хочу, что происходит. Почему Стратиг собрался передавать технологию солариса китайцам?