А с невыделанной кожей работать вообще невозможно. Мистер Гам потратил огромное количество времени и сил на разные эксперименты. А сколько нервов он потратил, пока добился нужных результатов!
В конце концов он пришел к выводу, что самые лучшие технологии — это самые старые. Теперь он действовал следующим образом: сначала вымачивал кожу в ваннах в растительных экстрактах по рецептам американских индейцев, никакой химии, никаких минеральных солей. После этого он использовал метод дубления, который давал самую лучшую, самую мягкую кожу, какую только делали индейцы Нового Света, — дубление с помощью мозгов. Американские индейцы считали, что любое животное имеет то количество мозгов, которого вполне достаточно для дубления его шкуры. Мистер Гам пришел к выводу, что это не так. Несмотря на то что он имел дело с приматами — а у них самый большой по объему мозг, — мистер Гам давно отказался от такой рецептуры. Его морозильник был битком набит говяжьими мозгами, и он не испытывал недостатка в дубильном веществе.
Так что с обработкой кожи проблем теперь не возникало; многолетняя практика позволила ему отработать все до совершенства.
А вот с шитьем проблем очень много, но у него достаточно высокая квалификация, чтобы справиться и с этим.
Одна из дверей его мастерской вела в подвальный коридор, откуда можно было попасть в заброшенную ванную комнату, где мистер Гам держал лебедочный трос и хронометр, а также в его студию и другие помещения, которыми он вообще не пользовался.
Он распахнул дверь студии, которая была залита ярким, словно дневным, светом прожекторов и ламп накаливания в форме труб, прикрепленных к потолочной балке. На платформе из мореного дуба стояли манекены. Все они были частично одеты — на одних были изделия из кожи, на других пока только выкройки из тонкого миткаля. Восемь манекенов отражались в зеркалах, из которых состояли две стены студии, хорошие листовые зеркала. На туалетном столе — разные косметические наборы, множество болванок для париков, на некоторых — парики. Студия была превосходно освещена, вся белая со светлым, покрытым лаком дубовым полом.
На манекенах были изделия, которые мистер Гам делал на продажу. В основном сногсшибательное подражание Армани из тонкой кожи черного цвета. Высокие плечи, тщательно отделанные полочки, аккуратно заложенные складки.
Все пространство вдоль третьей стены студии занимал огромный рабочий стол. На нем стояли две швейные машины промышленного типа, два примерочных манекена в рост человека и один портняжный — копия торса самого мистера Гама.
А у четвертой стены, доминируя над светлым помещением, стоял огромный гардероб, покрытый черным китайским лаком. Он почти доставал до потолка, а тот был на высоте двух с половиной метров. Гардероб был старый, рисунок на нем потускнел; несколько золотых чешуек напоминали о том, что здесь когда-то был изображен дракон, — его белый глаз все еще был на месте и таращился в пространство; от морды другого дракона остался только красный язык, остальное выцвело и исчезло. Лаковое покрытие было цело, но сильно потрескалось.
Содержимое этого огромного глубокого гардероба не имело ничего общего с коммерческой деятельностью мистера Гама. Здесь на распялках и вешалках он держал свои Особые Вещи, поэтому дверцы гардероба всегда были закрыты.
Собачка попила из миски, стоявшей в углу, и улеглась между ног одного из манекенов, не отводя взгляда от мистера Гама.
Сейчас он работал над кожаной курткой, которую нужно было скорее доделать. Он хотел расквитаться со всеми заказами, и уже чувствовал творческий зуд, но миткалевые выкройки для Особой Вещи совершенно его не устраивали.
Успехи мистера Гама в искусстве модельера и портного достигли таких высот, о каких и мечтать не могло Управление исправительных заведений штата Калифорния, которое когда-то, когда он был еще юн, позаботилось дать ему эту специальность. Но сейчас перед ним стояла действительно трудная задача. Даже опыт работы с лайковой кожей — ничто, по сравнению с тем тончайшим искусством, которым ему предстояло заняться.
Перед ним лежали два комплекта выкроек из миткаля, сметанные, готовые для примерки. Два белых жилета — один его собственного размера, другой — выполненный по меркам, которые он снял с Кэтрин Мартин, пока она была без сознания. Как только он надел меньший из них на манекен, перед ним во весь рост встали все его проблемы. Она была крупной девушкой и прекрасно сложена, но все-таки гораздо меньше мистера Гама, и спина у нее оказалась недостаточно широкой…
Он же страстно желал создать изделие без швов. И это тоже оказалось невозможно. Но он все равно хотел сделать цельнокроенным хотя бы перед, чтобы он был совершенно гладким. А это означало, что все вытачки и ластовицы должны быть сбоку и сзади. Очень трудная задача. Ему уже пришлось отказаться от одного кроя, и теперь он начал все сызнова. Если точно все рассчитать и натянуть кожу где следует, можно будет обойтись всего двумя вытачками — под проймой. Вертикальными. И еще две вытачки на талии, но сзади, там, где почки. Он привык работать, оставляя лишь незначительный припуск на швы.
Но он думал не только о внешнем виде будущего изделия, он еще стремился к тому, чтобы вещь была гладкой на ощупь. Он совершенно не исключал ситуацию, когда привлекательного человека могут обнять.
Мистер Гам окунул пальцы в тальк и обнял безголовую копию своего тела, как обнимают очень близкого друга.
— Поцелуй меня! — сказал он игриво туда, где была должна находиться голова — Да не ты, глупышка! — Это уже собаке, которая тут же навострила уши.
Мистер Гам нежно погладил манекен по спине, как сделал бы это в обычных условиях с человеком. Потом обошел манекен сзади и тщательно изучил следы талька. Ощущать под рукой шов не очень приятно. Когда обнимаешь человека, руки сходятся на спине, и твердое уплотнение там, где проходит позвоночник, не так непривычно, как в каком-либо другом, неожиданном месте, рассуждал он. Значит, швы на плечах исключаются; надо втачать ластовицу в центре, наверху, между лопатками, причем вершина ее должна быть чуть выше середины лопатки… И этот же шов можно использовать, чтобы закрепить кокетку подкладки из плотной ткани — чтобы изделие не потеряло форму… Нужны лайкровые прокладки по обе стороны разреза — не забыть бы купить лайкру, — и под застежку справа тоже вшить лайкру, чтобы молнию не коробило… Он вспомнил потрясающие вечерние платья из дома моделей Чарльза Джеймса. Вот уж чьи платья плотно облегают тело!
А ластовица на спине будет закрыта его волосами. Вернее, волосами, которые у него скоро тоже будут.
Мистер Гам снял выкройки с примерочного манекена и приступил к работе.
Швейная машина была старая и великолепно сделана. Станина и педаль ножного привода ажурного литья, на боку золотом шла витиеватая надпись: «Всегда я шью, всегда я шью и никогда не устаю». Лет сорок назад к машине сделали электропривод, но ножная педаль осталась на месте. Мистер Гам всегда начинал каждый новый шов, работая только педалью. Чтобы добиться ровных стежков, он разувался и качал педаль босой мясистой ступней, аккуратно и методично, придерживая ее пальцами ноги с накрашенными ногтями, чтобы не делать лишних стежков. Некоторое время в теплом подвале слышался лишь ровный шум работающей швейной машины, всхрапывание собачки и шипение пара в батареях.