У него с Фильшем оставался один-единственный шанс. Больше им федераты в этом бою никаких шансов не предоставят, не стоит надеяться.
– Погоди, Рэм… я… я… не мо… гу…
– Быстрее, урод!
И они все-таки успели!
Специально для них вечером прошлого дня пехота вырыла огневую точку, выдвинутую шагов на тридцать перед линией стрелковых ячеек. Прямо перед ней, шагах в тридцати, посреди поля, возвышалось странное взбугрение. Может, чья-то старинная могила, курганчик Высотой среднему мужику по пояс, не больше. Может, невесть когда и с какими целями возведенная насыпь… Танк непременно проедет именно по ней. Слева – большая канава и мощные надолбы. Справа – «волчья яма», танковая ловушка, которую не заметит разве только сущий желторотик. А в штурмовые части федераты никогда не ставили желторотиков.
Славно тут лопатами поработало ополчение. Вот если б еще рыли они, а драться в их окопы начальство посадило бы обстрелянные фронтовые части! Только где они, эти части…
Рэм едва не упал во второй раз, споткнувшись на трупе молоденького офицера. Рядом крест-накрест лежал ополченец с распоротым животом и сестра милосердия, куда-то попытавшаяся его оттащить… Рэм с Фильшом ввалились на позицию, с хрипом выхаркивая воздух из легких.
Другой танк, пройдя по местам неудобным, выписал куда более замысловатую траекторию, чем первый. Теперь он добрался до того места, которое Рэм высчитал еще вчера.
– Патрон!
«Ураган» медленно поднимался на бугорок. Медленнее, чем хотелось бы механику-водителю и командиру танка – на несколько мгновений они открывали перед вражеской пехотой слабо защищенное брюхо «Урагана»… такая уж неудачная конфигурация у холмика Худо, если в окопах засел опытный истребитель!
А там как раз сидел такой специалист, и он лихорадочно наводил ружье на «промежность» неуязвимого трехбашенника.
Выстрел!
Если им повезет, пуля не только пробьет днище танка, но еще и заденет что-нибудь важное, ранит кого-нибудь из экипажа или убьет…
Танк продолжал задирать переднюю часть как ни в чем не бывало.
– Патрон!
Холмик подарил Рэму возможность выстрелить еще раз – перед тем, как бронированная махина начнет давить огневую точку, мешая двух истребителей с землей.
Выстрел!
Медленно-медленно сползают с ведущего колеса черные траки. «Гот-тов, гнида! Дальше не пройдешь, гнида!» – с удовлетворением заметил Рэм.
– Ты ему гусеницу! Ты ж гусеницу ему! – орал счастливый Фильш, пока тяжелая туша стального жука неуклюже разворачивалась, теряя остатки гусеничной ленты. – Ну, повезло-о…
И тут их накрыло длинной очередью из крупнокалиберного пулемета. Броневик федератов, прячась за титаническими спинами «Ураганов», щедро сыпал в них свинцом.
Лежа на дне ячейки, Рэм боролся с искушением объяснить идиоту, что везения тут – с гусеницей – не больше половины. Можно изуродовать трак тяжелой пулей из «Дурехи», и он лопнет. А можно попасть в него, и – ничего, выдержит, хоть и покалеченный. Вот – везение! Случается оно только с теми, кто знает, когда именно «Ураган» покажет гусеничную ленту. Сбоку она закрыта броневым щитом. Спереди – другим, закругляющимся книзу. И только если «Ураган» приподнял «рыло», у истребителя есть капелька времени – вмазать в приоткрывшиеся траки. И только с очень маленькой дистанции. Хладнокровно. Зная: если гусеница выдержит попадание, то очень скоро она проедет по твоему позвоночнику…
Ничего Рэм не сказал Фильшу про такое «везение». А сказал он вещь куда как более простую:
– Надо убираться отсюда.
– Что? А?
– Живо за мной!
И они поползли по дну окопа к тому месту, где настырный пулеметчик их не нащупает. Поблизости ребята из артроты щедро лупили из противотанковой пушки. Слушая ее заливистый лай, Рэм понял: «Нашего добивают. А что, он им теперь подставил борт в три четверти, так ребята не постесняются дырок наделать…»
Рэм осмелился встать, лишь добравшись до того места, где сыпал очередями станковый пулемет.
«Наш?»
Поднявшись, он заметил, что у пулемета стоит расчет в новенькой форме ополчения. От кого-то из пулеметчиков разило дерьмом Помимо этих двоих в окопе оставался еще один стрелок, беспрестанно передергивавший винтовочный затвор. «Все до последнего патрона сейчас высадят…» – подумал Рэм.
Больше живых ополченцев он не видел. Мертвых – да, валялось множество. И даже чья-то срезанная осколком голова лежала на дне окопа. Пулемет засыпал ее макушку горячими гильзами. Остальные бойцы из генерал-губернаторской рати либо разбежались, либо лежали где-то за линией окопов, получив пулю в спину.
Рэм похлопал по плечу одного из пулеметчиков:
– Патроны поберегли бы. Охренели?
Тот резко обернулся, и Рэм увидел, что это целый полковник, только пуля срезала ему погон, а фуражку он потерял.
И, кстати, дерьмом разит именно от него.
– Рядово-ой… – захотел было поставить его на место офицер, но тут пуля сладко чмокнула его в висок. Полковник рухнул, разбросав руки, словно пловец. Тоненькая алая струйка потекла по щеке.
– Дай сюда сумки, встань к нему вторым! – велел Рэм Фильшу. Тот покорно подошел к пулемету и взялся за ленту…
Рэм отошел на десять шагов и глянул в прицел.
Подбитый им «Ураган» усилиями артиллеристов сделался похожим на развалину. С передней башни свисало тело танкиста, подстреленного при попытке к бегству.
Еще один «Ураган» стоял поодаль и не двигался. Нет, он не дымил. Гусеницы остались целехоньки. Неведомо какая сила остановила его стремление в полусотне шагов от раздолбанного его же башенным орудием дота А третий «Ураган», тот, что все-таки добрался до окопов, тот, которого Рэм так и не смог остановить, почему-то двигался назад. И пехота федератов, выбираясь из овражков, из воронок, из мелких ложбин, из неведомо каких щелей, пятилась, пятилась. Их великана, чудовищного трехголового жучину, испугали. А может, командование, встревожившись за единственный исправный танк, дало отбой атаке… И теперь маленькие человечки, огрызаясь винтовочной трескотней, уходили восвояси. Падали, стреляли, отбегали, опять стреляли, поворачивались спиной, ловили ею пули… Дальше, дальше! Ага, вон и броневик федерачий стоит, дым от него поднимается. Артиллеристы его подбили или кто из истребителей?
Рэм навел «Дурехи» на корму уходящего танка.
Догх!
Еще разочек.
Догх!
Попал – точно. Может, и пробил. Дистанция – шагов двести, а кормовая броня бортовой хлипче… Но результата не видно. Как на слона дробина! Одну такому слону Рэм поранил ногу своей «дробиной», второй пережил попадания так, словно их не случилось.
Кончено дело…
О нет! Кому-то неймется!