Летен нахмурился. Присел рядом на подогнутые ноги, положил тяжкую руку Улаану на грудь и велел:
– Закрой глаза.
– Что?!
– Делай, что сказано.
Алей обреченно откинулся на шубу и упрямо уставился в полотняный свод.
– Чем Интернет отличается от веба? – вдруг спросил Летен.
– Формально Интернет – это сеть компьютеров, а веб – сеть сайтов.
Алей выговорил это, не задумавшись, и удивился с запозданием. О чем он? Что это за слова, такие знакомые, такие чуждые и нелепые? Зачем они, когда волки и демоны-людоеды терзают трупы, а бесприютные души превращаются в оборотней и блуждающие огни?..
– Какой язык программирования лучше?
– Зависит от поставленной задачи. И от программиста.
– На какой оси подняты сервера Ялика?
– На Свободной Берклиевской.
– Чем контекстная реклама отличается от баннерной?
– Баннерная реклама – имиджевая, позиционирует бренд на рынке. Контекстная нацелена на продажи.
И стало тихо.
– Ну что, – спросил князь с усмешкой, – успокоился, программист?
Алей изумленно молчал.
– Не дергайся, – продолжал Летен. – Все под контролем, – и добродушно прибавил: – А то повадился в обмороки валиться. Напугал меня.
Алей глубоко вдохнул. В виски, в глаза и под ребра по-прежнему впивались тонкие раскаленные иглы боли, но его точно окатили ледяной водой: мысли прояснились, пульс пришел в норму.
– Летен Истин, – выдавил он все же, – что сейчас… происходит…
Ледяной Князь помолчал. Алей осторожно перевел на него взгляд: лицо Воронова было невозмутимо-спокойным, будто бы обозначенным условно, в несколько грубых черт, как лицо монумента. Один миг великий князь сидел в неподвижности, а потом точно каменная статуя ожила: Летен откачнулся назад, глянул в вырез входа, словно мог что-то там различить.
– Тарусский, – сказал он, – Берег Стужин ударным полком командует. Велел ему зря кровь не лить. Не удержится. Лют. Белопольский-Белолесский должен был вести. Ранили его. Сами виноваты.
– Летен Истин!
Тот хищно улыбнулся, прищурил глаза.
– Гэрэлку мы не догоним. Если, конечно, его свои не прирежут. Он теперь до самого Каракорума будет мчать, как соленый заяц.
– Летен Истин, там мой брат! – забывая о боли, Алей приподнялся на локте. – Он остался в лагере. Если лагерь разгромят…
Летен посмотрел на Алея, хмурясь. В глазах его блеснуло понимание, он покачал головой и досадливо потер давнюю небритость. Сказал:
– Я тебя одного искал. Эх, если б успеть… Гонца поздно посылать, не доскачет. Тяжело без связи! – он помрачнел, потеребил бляшки на ножнах меча. Потом быстро встал и вышел из шатра. Алей услыхал приглушенный рык: «Аникея ко мне!» Летен вернулся и встал посередь шатра, заложил руки за спину, глядя прямо перед собой задумчиво и недобро. Вскоре послышались шаги. Склонившись, в шатер ступил окольчуженный белобородый витязь, выпрямился, глянул сурово орлиными пронзительными очами. Воронов едва заметно поклонился старику. Потом усмехнулся углом рта:
– Здравствуй, Волк Евпраксин. Не тебя звал.
– И ты здравствуй, княже. Прости, что не ко времени.
– Коли пришел, значит, ко времени. Есть ли вести от Тарусского?
– Юрты татарские захватил и скот. Охрану поставил, как ты велел. Табуны отбил. Осталась Орда без запасных коней. Отправил гонца, когда коней меняли. Гонит дальше.
Летен беззвучно сказал что-то. «Тяжело без…», – прочитал по губам Алей, но так и не разобрал, без чего еще тяжело Воронову. Он приподнялся, и седой боярин кинул в сторону Улаана-тайджи один жгучий угрожающий взор.
– По всей степи шайки ловить теперь, – сказал князь, – ну, что же. То иная забота. Добро! Скоро победу праздновать, боярин. Бочки выкатывать ратникам. Баранину у Орды займем, – он усмехнулся снова, но Волк Евпраксин остался хмур.
– Бояре спрашивают, князь, – сказал он, – на что тебе царевич ордынский. Говорят, то сын Гэрэлов, наследник.
Алей замер, боясь вздохнуть.
Глаза Воронова подернулись ледком. Всякая тень улыбки покинула его лицо, и даже бесстрашный старый воевода отступил на полшага.
– Не о том речь, Волк Евпраксин, – сказал вдруг Летен вполголоса, очень мягко и совершенно спокойно, – что он царевич. Колдун он. Мне колдун нужен.
Волка точно отмело в сторону. Лицо его окаменело и сравнялось цветом с его бородой. На Улаана он больше не смотрел даже искоса. Верно, боярин слыхивал уже что-то о колдунах Ледяного Князя. «Проксидемон, – понял Алей. – Эн ошивается где-то здесь и не считает нужным скрываться».
– Грех на душу берешь, княже, – проговорил Волк с укоризной.
Летен кратко ответил:
– Отмолю.
Волк Евпраксин скрылся. Не прошло и минуты, как на его месте стоял Аникей – совсем молоденький безусый монашек в черной рясе, подпоясанной грубой веревкой. Такая же веревка, только потоньше, перехватывала русые волосы. Монашек низко поклонился, перекрестясь, пробормотал что-то молитвоподобное и поднял голову. Лицо его показалось Алею смутно знакомым. Несмотря на юность, черты монашка светились острым и глубоким умом, и что-то злое проскальзывало в них, что-то странное – то ли старческое, то ли нечеловеческое вовсе… Взгляд же его оказался беспримерно наглым. Бледно-голубые, слегка навыкате, глаза бесцеремонно обшарили Алея, и монашек ухмыльнулся.
– Ух ты, – сказал он протяжно, – какой колдун. Гладкий колдун. Слышь, колдун, наколдуй мне бабу гладкую, вот как ты примерно.
На протяжении этой тирады глаза Алея становились все шире и шире, и под конец ее он взвился:
– Эн! Ах ты тварь поганая!
В глазах тут же заискрило от боли. Колокол между ушами забил так часто, что показалось – сейчас расколется череп. Алей упал навзничь и стиснул руками виски.
Проксидемон визгливо хохотал – до тех пор, пока Летен Истин не поднял ладонь. Тогда хохот прекратился вмиг, как будто Эна выключили.
Болезненно шипя, Алей извернулся по-змеиному, прижался виском к холодной ткани и нашел позу, в которой мог почти непрерывно думать и иногда открывать глаза.
– Быстро, – сказал Летен проксидемону, – к Тарусскому. Пусть из кожи вон вылезут, но найдут.
– Кого? – смиренно спросил Эн.
Летен оглянулся на Алея.
– Мальчика, – прошептал Алей. – Десять лет, стриженый… Иней, Цан-тайджи, второй сын хана Гэрэла…
* * *
Инея не нашли.
Нечему было здесь удивляться, и Алей не удивился, но бессильное отчаяние сжало его сердце стальными скобами. Совсем недавно ему казалось, что путь окончен. Он отыскал Инея, добрался к нему на край и за край света, и Иней готов был уже отправиться с ним домой, к маме… Прошел день, ночь, и что же? Алей отброшен к началу пути, а брат вновь затерян в безднах мультивселенной. «Я не знаю, на что еще способен папа, – думал Алей. – Он развлекается. То так, то сяк. Пострелял из винтовки по мутантам, поводил кочевые орды. Дальше что? Что будет, если он примется за дело всерьез? Он хотел, чтобы я стал его лоцманом, повел его к Последнему морю. Но теперь ему придется продолжить игру…» Заняться предельным поиском Алей не мог физически – мешали тошнота и резь в висках. Оставалось только ждать. Летен предупредил, чтоб царевич не выбирался дальше коновязи, но Улаан и сам не рискнул бы. Стерегли его крепко. Конечно, лишь безумец рискнет поднять руку на личного пленника Ледяного Князя. Только кто знает, не придумано ли уже в этой параллели убивать при попытке к бегству… Улаан сидел тише мыши.