Перевалило за полночь. Летен почти не появлялся. Когда только стемнело, он прискакал на взмыленном коне, тяжело слез с него и упал спать прямо в доспехах. Проспал он часа полтора, а потом явились два ратника. Один красовался посеребренной броней и заморским шлемом, второй был одет скромно, но держались они на равных. Летен покосился на Улаана, обменялся взглядами с тем воином, что выглядел попроще, и все трое молча вышли.
Зажмурившись, Улаан грыз пальцы от досады, горькой ярости и непрекращающейся головной боли, когда в княжеский шатер вновь куницей проскользнул Аникей, поддельный монашек. Алей открыл глаза, наткнулся взглядом на медный крест на груди демона и снова смежил ресницы.
– Хорош? – поинтересовался Эн, зажигая свечу; голос у него был – как гвоздем по стеклу. – Нравлюсь? Вижу, что не нравлюсь. А ты мне нравишься, Улаан-тайджи. Глаза у тебя красивые. Хотя этим диким урусутам все одно. Прибьют и не пожалеют красоты.
– Заткнись, – пробормотал Алей и смутно вспомнил, что разговаривать с проксидемоном опасно. «Был у меня какой-то метод, – мысль навивалась на раскаленный штырь боли, как нерв на иглу стоматолога. – Метод. Вопросы. Я разговаривал с ним вопросами…»
– Поздно командовать, покомандовал уже, – Эн захихикал. – Где твой тумен, царевич? Где великий хан-отец? Прекрасная Саин-хатун отдана на поругание злобной холопской своре. А тебе все равно. Конечно, ты не хотел. Тебя заставили. Ты чистенький. А что успел женщине сделать ребенка, так ведь она все равно ненастоящая…
Алея так и подбросило, точно его кнутом хлестнули.
– А ты почем знаешь?! – рявкнул он.
С трудом собранные крупицы хладнокровия вскипели и испарились. Техники ведения бесед с демоном разом вылетели из головы.
Монашек сделал постное лицо.
– А что тут знать-то? – благостно проговорил он. – Бери да читай.
– Что?!
– Читать, – ласково объяснил Эн. – Книжку. Так и не догадался, что ли? Вроде папа тебе все мозги проточил. Но нет, нет. Какие там тайны мироздания, ты же чингизид, прямой потомок Угедэя. Нажраться кумыса, закусить кониной и завалить славянскую пленницу – вот все твои интересы. А еще интеллигент, диссертацию писать собирался. Тонок налет цивилизации!
Алей стиснул зубы. От злости даже голова перестала болеть. Лишь случайность позволила ему не отдать Эну всю полноту контроля, и он все еще скользил по лезвию бритвы…
– Тебе крест не жжет? – через губу спросил он.
– А должен? – Эн удивился. – Я же не бес, а туннелирующая сервис-программа. Я чист перед Церковью! Никаких отблесков адского пламени.
– Аникей, – сказал Алей, – как ты в человеческое тело попал?
Демон радостно засмеялся. «Он явился сюда просто поиздеваться, – понял Алей. – Это даже хорошо. Если я возьму себя в руки, а я обязан взять себя в руки, я сумею с ним разобраться. На самом деле он глуп. Мне нечего бояться…»
– Ясный князюшка, – нежно сказал Эн, – Летен свет-Истин вас, козлов, не в пример милостивее. Я ему поклонился, он мне и разрешил. Что ему бесовскую железную змею на шее носить, государю святорусскому?
Алей на миг зажмурился. Его трясло от бешенства, но мысли начали проясняться. Он уже видел, как можно пикироваться с Эном; не знал пока, как заставить его подчиняться.
– Уже государю? – спросил Алей с насмешкой, просто чтобы не терять инициативу.
– А то! – демон засмеялся снова, скаля неровные зубы. – И я не Аникей, – продолжал он с удовольствием, – нашел Аникея! Я, милый мой, сейчас Нирманакая. По-твоему – Хутагт-гэгэн. Как считаешь, мне идет?
– Тебе не кажется, что это нескромно?
– А чего стесняться? – просиял Эн. – Ты же царевич, а Летен – так и вообще. Вымышленные миры – они пластичнее настоящих, прогибаются легко. В некотором смысле это лучший способ понять, чего ты стоишь. Летен – и дома большой человек, но пока не особо. Здесь он – великий князь. А перевали он Предел… – Эн мечтательно закатил глаза, – быть ему императором всея Великия, и Малыя, и Белыя, и Советския.
Алей потер лоб. Голова болела, как будто мозг внутри болтался и толкал в стенки черепа.
– Значит, вымышленный мир?
– Вселенная так велика, что в ней есть место всему, – назидательно сказал Эн.
– Вымышленный где и кем?
– Да черт его знает, – лениво сказал демон и уселся на ковер. – Неважно.
«Вот теперь все понятно, – сказал себе Алей, – и другой ход истории, и другие названия городов». Стоило еще подумать над этим: может, отыскалась бы зацепка… Времени недоставало. Алей поколебался немного и закинул удочку:
– Значит, Ясень ушел не в опорный мир этой книги?
– Грубо, – сказал Эн, – неаккуратно, не годится. Я пришел не о Ясене поговорить, а о тебе. Пока великий государь с разведкой своей толкует и бояр стращает.
– И что ты хочешь мне сказать?
Эн подался к Алею и доверительно шепнул:
– Алик, а ты никогда не задумывался, какой у тебя Предел?
Несколько мучительных мгновений Алей искал, как можно ответить на это вопросом. Проксидемон лучезарно улыбался и терпеливо ждал.
– Тебе-то зачем? – наконец выговорил Алей.
– Да я тут подумал, – прожурчал Эн, – должна же тебе быть от меня какая-то польза. Я все же сервис-программа, не как-нибудь. Могу, например, тебя на верный путь вывести, цель указать. Что ты все сводишь к приземленному и обыденному! Я ведь и мировоззренческие, философские вопросы решать могу.
«Чтоб ты лопнул», – подумал Алей, но промолчал.
– Вот, скажем, – соловьем разливался демон, – нравишься ты Летену Истину. Он тебе все прощает, оберегает тебя, носится с тобой как с писаной торбой. Думаешь, он в эту заварушку за Пределом своим полез? Шиш там! За тобой он полез, за своим мальчиком. А теперь подумай, Алей Обережь, какой у тебя Предел? Не придумывается? Не понимаешь намеков? Так я прямо скажу.
И Эн наклонился к нему, подняв свечу, приблизил лицо к лицу Алея так, что стало видно, какая неестественно ровная у демона кожа – без пор и неровностей, и без намека на бороду и усы, будто у женщины… или скорее у манекена.
– Хочешь быть правой рукой Вождя, Алик? – тихо спросил Эн. – Его главным советником?
Алей подавился воздухом.
Этого он не ждал.
Эн умолк и оценил выражение его лица; остался доволен. Выпуклые глаза его заблестели, на бледных щеках появился румянец азарта. Тесемка на голове натерла ему лоб: проксидемон оттянул ее, с удовольствием почесался и блаженно вздохнул.
– Съемная совесть отца народов, – проговорил он и мелко, мерзенько захихикал. – Неплохо для такого ничтожества, а? «Летен Истин, прикажите брать пленных!» Очень пафосно вышло.
– Искусителя изображаешь? – бесцельно уронил Алей.