— Ты решил, что я зашла выпить крови? — удивилась я, когда увидела, как он наклоняет голову, подставляя шею.
Кости хихикнул:
— Конечно, он так и подумал. Извини, Нил, но она не собиралась тебя кусать. И ты здесь — не лучший, — добавил он, кладя руку на плечо парня. — Но ты тоже годишься, хотя я бы посоветовал тебе есть поменьше лука.
На моих глазах Нил повернулся к Кости, а тот прижался ртом к его шее и вонзил зубы, словно перед ним был ходячий кекс. Не прошло и минуты, как Кости отстранился, закрыл ранки и легонько стукнул его по подбородку.
— И чеснока тоже надо бы поменьше, дружище. Я пил итальянских поваров, но и от них не было такого резкого запаха.
Нил даже не перестал улыбаться:
— Это лучшая пицца, которую я когда-либо пробовал, бледнолицый, и она была начинена луком и чесноком. Извини.
Кости удовлетворенно усмехнулся:
— Зубная щетка, дружок. Подружись с ней, или не видать тебе обращения. Нет, не вставай, — махнул он рукой одной из девушек на диване. — Мы немного пройдемся, а затем поднимемся наверх.
Мать наверняка грохнулась бы в обморок, узнай она, что творится у нее под ногами: ходячие закуски, и всегда под рукой.
— Кто эти дети? — спросила я.
Ни одному из людей на вид было не больше двадцати лет.
Кости провел меня по остальным комнатам — библиотека, компьютерный уголок и даже подземный бассейн с джакузи. И через каждый десяток футов — спальни. Некоторые стояли пустыми, другие были заняты, и оттуда доносились характерные звуки — люди сексом занимаются.
— Здесь всего понемногу, — ответил Кости. — Есть студенты, начинающие артисты, беглецы из неблагополучных домов, бездомные ребятишки и перспективные подмастерья. Нил — один из них. Он хочет стать вампиром и выражает свою преданность, отдавая кровь и оказывая мелкие услуги. Такие случаи происходят довольно часто во всех больших домах, где живут вампиры.
— Они в трансе?
— Что ты, вовсе нет! Они знают, кто их содержит и для чего. Беглецы могут здесь учиться, получают крышу над головой и карманные деньги, которые они копят на тот случай, если решат начать самостоятельную жизнь! Ради их собственной безопасности им чаще всего неизвестно ни местонахождение дома, ни настоящие имена хозяев. Перед уходом все воспоминания о местной жизни стираются из их памяти. Такой порядок существует не одно тысячелетие, Котенок. Это своеобразная форма феодализма.
— Феодализм? — Я остановилась у одной из закрытых спален. — Теперь это так называется?
— Это, — Кости кивнул на дверь, — происходит по договоренности. Не могу поручиться, за все дома, но в большинстве случаев считается недопустимым гипнотическое принуждение к сексу предназначенных для еды людей. Если подобное проделает гость, он может поплатиться жизнью. Ну а если люди не возражают против подобных отношений, кто их за это осудит? Выбор — за ними.
Кто будет осуждать? Я! Отлично, Менчерес. Доставка любой пищи любыми способами. Не забудь спуститься в столовую, Кости. Там — отличный выбор. Скотина!
— Котенок, ты же меня знаешь, — со всей серьезностью возразил Кости. — Этого никогда не произойдет.
Я верила ему, но, как это ни глупо, подобная доступность меня напрягала.
— Ты поэтому привел меня сюда? Чтобы я не заподозрила, что ты от меня что-то скрываешь?
— Да, это одна из причин, — улыбнулся Кости. — А вторая стоит у тебя за спиной и пялится на твою попку, нарываясь на неприятности.
— Амиго, — раздался чей-то вкрадчивый голос, — я так давно ее не видел…
Резко развернувшись, я бросилась навстречу говорившему. Хуан обнял меня и тихо загудел по-испански:
— Mi, quierida, твой муж вернулся, que bueno. [3]
— Да, я тоже очень рада, — усмехнулась я. — И тебя тоже рада видеть. Как ты себя чувствуешь?
Непристойно ухмыляющаяся физиономия Хуана напомнила мне о том, что обращение не меняет характер человека.
— Я чувствую себя превосходно, и для моих обновленных глаз ты еще прекраснее. Только взгляните на эту кожу. — Он дотронулся до моей щеки. — Magnifico. [4]
— Парень, я тебя в последний раз предупреждаю: не смей ее лапать.
Кости слегка толкнул его, заставив Хуана отступить на шаг назад. Хуан только усмехнулся:
— Я должен за многое тебя поблагодарить, друг, но за это особенно. Женщины теперь еще больше привлекают меня. А их запах! А стук сердец! А вкус их крови… — Он даже зажмурился. — Delicioso. [5]
Я недоверчиво взглянула на Кости:
— Ты превратил его в еще более похотливое животное!
Кости пожал плечами:
— Он немного ошарашен своими новыми ощущениями, но привыкнет. Или я его кастрирую, если он забудется настолько, что начнет щипать тебя за задницу. Думаешь, я слепой? — Он оттолкнул руку, словно ненароком оказавшуюся рядом с моим бедром. — Не забывай о самоконтроле, дружок. Учись.
— Querida. — Хуан запечатлел на моей щеке поцелуй, на этот раз весьма почтительно. — Мной движет не голод, я научился с ним справляться. Он дал мне новые силы, и я не намерен… ими пренебрегать.
Одна из девушек встала с дивана перед телевизором и, соблазнительно улыбаясь двум мужчинам, пошла к выходу из зала. Хуан тотчас встрепенулся, его нос сморщился, а в глазах зажглись зеленые огоньки.
— Кстати, о пренебрежении…
Он торопливо чмокнул меня в щеку и, усмехаясь, побежал вслед за девчонкой.
— La rubia, рог favor… [6] подожди. Я проголодался, и я очень сговорчив… Ты можешь меня уговорить на все, что угодно.
— Он не слишком старается побороть свой голод, — сухо заметила я. — Через неделю соберет целый гарем.
Кости проводил взглядом Хуана, так ласково приникшего к шее блондинки, что вряд ли дело было только в жажде крови.
— Он хороший парень, научится.
— Чему именно?
По крайней мере, он не сможет заразиться сам и заразить кого-нибудь другого. Обращение Хуана в вампира хоть чем-то было полезно для женщин.
Кости обвил рукой мою талию и повел к выходу из этого убежища для плотских утех.
— Он скоро поймет, что многие женщины способны удовлетворить его лишь на время, а когда влюбится, ему будет достаточно одной, зато навсегда.