— Священное писание гласит также, что, вернувшись, царь Соломон удвоил налоги, что свидетельствует о том, что он привез не так уж много золота, а главное — не знал, когда сможет снова пополнить свои запасы. Если бы царь Соломон действительно нашел способ получать золото, он не стал бы ни увеличивать налоги, ни посылать корабли в Офир.

— Возможно, в своей мудрости он не пожелал раскрывать своим подданным тайны, которыми они могли бы злоупотребить.

— А я скажу больше: царь Соломон не мог знать секрета превращения металлов в золото, потому что такое превращение невозможно. Алхимия не наука, это просто зловещий фарс, выдуманный в прошлые века. Придет время, и над этим будут смеяться, потому что никто никогда не сможет превратить никакой металл в золото.

— А я вам скажу, — бледнея, воскликнул архиепископ, — что собственными глазами видел, как Беше окунул оловянную ложку в приготовленный им состав и, когда вынул ее, она превратилась в золотую.

— Она не превратилась в золотую, а просто покрылась слоем золота. Если бы ваш простофиля взял на себя труд слегка поцарапать верхний слой, он обнаружил бы под ним олово.

— Совершенно верно, но Беше утверждает, что это начало превращения, первая стадия феномена.

Наступило молчание. Рука графа скользнула по подлокотнику кресла, в котором сидела Анжелика, и коснулась ее запястья.

— Если вы уверены, — небрежным тоном сказал граф, — что ваш монах нашел волшебную формулу, о чем же вы пришли просить у меня сегодня?

Архиепископ и глазом не моргнул.

— Беше убежден, что вы владеете главным секретом, который позволит довести этот процесс до конца.

Граф звонко расхохотался.

— Никогда еще я не слышал более забавного утверждения. Неужели бы я стал тратить время на такие глупые поиски? Бедняга Беше, я охотно оставляю ему все волнения и все чаяния, которые может принести эта его лженаука, и…

***

Страшный грохот, подобный удару грома или пушечному выстрелу, не дал ему договорить. Жоффрей де Пейрак, побелев, вскочил.

— Это… это в лаборатории. Боже мой, только бы не убило Куасси-Ба.

И он торопливо бросился к двери.

Архиепископ поднялся во весь рост с видом вершителя правосудия. Он молча смотрел на Анжелику.

— Я уезжаю, сударыня, — сказал он наконец. — Мне кажется, в этом доме одно мое присутствие вызывает ярость сатаны. Позвольте мне удалиться.

И он широким шагом направился к выходу. Послышалось щелканье кнутов, крики кучера, и карета архиепископа выкатилась через главные ворота.

Оставшись одна, ошеломленная Анжелика вытерла платочком выступивший на лбу пот. Разговор между архиепископом и мужем, который она слушала с большим волнением, привел ее в замешательство. Она твердила себе, что ей смертельно надоели все эти споры о боге, о царе Соломоне, о ереси и о магии. Но тут же она упрекнула себя в богохульных мыслях и раскаялась в них. В конце концов она пришла к выводу, что мужчины невыносимы со своими разглагольствованиями и, наверно, они надоели даже самому богу.

Глава 19

Анжелика стояла в нерешительности, не зная, как поступить. Ей хотелось бежать в то крыло замка, откуда донесся грохот взрыва. Жоффрей явно был не на шутку взволнован. Может, кого-нибудь ранило?.. И все-таки она осталась в гостиной. Граф окружил свою работу такой таинственностью, что она поняла — это та единственная область, куда он не допускает любопытствующих профанов. Даже архиепископу он неохотно дал весьма сухие объяснения лишь из уважения к сану гостя. И, конечно же, его объяснения не рассеяли подозрений прелата.

Анжелика вздрогнула. «Колдовство!» Она огляделась. Нет, в этом уютном, очаровательном доме такое обвинение звучало как недобрая шутка. Но, конечно, многое, что происходит в этих стенах, оставалось еще загадкой для нее.

«Я пойду туда, посмотрю, — решила Анжелика. — И если он рассердится, тем хуже».

Но в этот момент она услышала шаги мужа, и вскоре он вошел в гостиную. Руки у него были в саже, однако он улыбался.

— Слава богу, ничего серьезного. У Куасси-Ба лишь несколько царапин. Он спрятался под стол, и я сначала подумал, что его выбросило взрывом в окно. Но потери велики. Самые ценные мои реторты из особого богемского стекла разлетелись вдребезги, ни одна не уцелела.

По знаку графа два пажа поднесли ему тазик и золотой кувшин с водой. Он вымыл руки и щелчком расправил кружева на манжетах.

Анжелика набралась наконец храбрости:

— Жоффрей, но разве так уж необходимо убивать столько времени на эти опасные опыты?

— Золото необходимо, чтобы жить, — ответил граф и широким жестом обвел гостиную, как бы приглашая ее взглянуть на роскошную обстановку, на деревянный потолок, который недавно по его указанию заново покрыли позолотой. — Но главное не в этом. Работа доставляет мне такое наслаждение, какого не может мне дать ничто другое. В ней, — цель моей жизни.

У Анжелики дрогнуло сердце, словно своими словами он в чем-то обездолил ее. Но, заметив, что муж внимательно наблюдает за ней, она постаралась принять равнодушный вид. Он улыбнулся.

— Это единственная цель моей жизни, если не считать мечты завоевать вас,

— закончил он, склонившись в глубоком светском поклоне.

— Я не собираюсь соперничать с вашими колбами и ретортами, — с излишней поспешностью отпарировала Анжелика. — Но признаться, меня действительно встревожили слова его преосвященства.

— В самом деле?

— А разве вы не почувствовали в них скрытую угрозу?

Граф ничего не ответил. Прислонившись к окну, он задумчиво смотрел на плоские крыши города, так тесно прижавшиеся друг к другу, что их круглые черепицы образовали сплошной красно-лиловый огромный ковер.

Справа от дворца высокая Ассезская башня с фонарем напоминала о процветании торговли вайдой, поля которой еще можно было увидеть в окрестностях Тулузы. В течение многих веков вайду выращивали в большом количестве, так как ее цветок был единственным натуральным Красителем, и он обогатил ремесленников и торговцев Тулузы.

Муж молчал, и Анжелика снова села в свое кресло, а арапчонок принес ей плетеную корзинку, в которой переливались разными цветами шелковые нитки для вышивания.

После вчерашнего праздника во дворце было тихо и спокойно. Анжелика подумала, что за обедом она окажется наедине с графом де Пейраком, если только не придет вездесущий Бернар д'Андижос…

— Вы заметили, — неожиданно обратился к ней граф, — как искусно вел разговор наш Великий инквизитор? Он начал с высоких нравственных устоев, мимоходом упомянул об «оргиях» в Отеле Веселой Науки, коснулся моих путешествий, а от них подвел нас к царю Соломону. Короче, вывод из всего этого можно сделать такой: мессир барон Беиуа де Фонтенак, архиепископ Тулузский, просит меня раскрыть ему секрет производства золота, иначе он сожжет меня как колдуна на Саленской площади.