Нево описал мне эту космическую яхту. — Она сконструирована в вакууме, — рассказывал он как о чем-то совершенно обычном. — Лучи, кажущиеся отсюда нитями, соединяют планету с парусом. Давление света невелико, но неуклонно и постоянно. Такая конструкция слишком хрупка, чтобы нести на себе непомерную тяжесть Земли. Это всего лишь зеркальный парус, «и ветер», наполнявший его, всего лишь свет. Свет падал на него с многочисленных зеркальных тарелок, расставленных по земле.
— Но смысл такой «космической яхты»? Для чего же она, — чтобы переносить к Луне, другим планетам или..
И в наступившей паузе морлок покачал головой:
— Нет. К звездам.
Нево тем временем продолжал свои эксперименты с бильярдным столом. И шар всякий раз отзывался той же странной вибрацией. Копии шаров появлялись, откуда ни возьмись из лузы, пересекая траекторию пущенного шара. Время от времени происходила в точности та же картина: статичный шар выбивался с места без всякого со стороны меня и Нево вмешательства. Платтнерит загадочно светился в лузах, а шар двигался так быстро, что я не успевал ничего заметить. Однако морлок преуспел больше моего. Он окунался в инфоморе Конструкторов и постоянно выныривал оттуда с новыми материалами. Он бормотал себе что-то под нос на своем жидком текучем диалекте, нечто невнятное — и немедленно спешил к бильярду, чтобы применить на практике новые знания.
Наконец, он, казалось, созрел для того, чтобы поделиться со мной своей гипотезой. Для этого он вызвал меня из парной-душевой, где я наслаждался струями воды и пара. Вытершись рубашкой, я немедленно поспешил за ним в бильярдную. — Что с вами, друг мой? Никогда еще не видел вас таким возбужденным.
— По-моему, я понял, для чего служит этот стол, — пробормотал морлок.
— Да ну?
— Это… ну, как бы объяснить… только демонстрация, почти что игрушка — но в то же время самый настоящий Генератор Множественности. Вы понимаете, что это значит?
Я поднял руки:
— Сдаюсь.
— Но вы же прекрасно знакомы с идеей Множественности Историй, не так ли…
— Ну, без этого просто никак не объяснить, от чего мы всякий раз оказываемся в новом месте.
При всяком событий истории раздваивались: одна шла по пути совершения события, другая — по пути его несовершения. Тень бабочки могла лечь и здесь и там, в двух местах одновременно, пуля убийцы могла ранить, пролететь мимо или угодить в сердце короля… Каждый возможный исход события рождал собой новую версию Истории.
— И все эти истории реальны, — продолжал я, — и, если я верно понял, они лежат бок о бок в каком-то ином Измерении, словно страницы книги, и ни одна буква уже не может перепрыгнуть с одной страницы на другую.
— Вы прекрасно усвоили. А теперь представьте, что действие машины времени — в том числе и вашей первой модели становится причиной дальнейших, все более широких раздвоений или бифуркаций, производя новые истории. И некоторые из них просто невозможны без вмешательства машины времени — как, например, наша! — И он развел руками по сторонам. — Без вашей машины породившей за собой причинно-следственную связь событий, люди никогда не появились бы в палеоцене. И мы теперь не сидели бы на Земле, которую люди оставили миллионы лет назад, устремившись к звездам.
— Все понятно, — перебил я, поскольку терпение мое истощалось. — Но что прикажете делать с этим столом? Как это проясняет каверзы, которые он тут устраивает у нас на глазах?
— Демонстрирую. — Он покатил шар по столу. — Вот наш шар. Теперь представим множество историй — их пучок, в котором одна, естественно, будет иметь классическую траекторию — вот она катится через стол. Но другие истории по соседству, в том числе и с большими отклонениями от классического курса — существуют параллельно. И, вполне возможно, хотя и невероятно, что в одной из этих историй движение шара скомбинируется даже так, что он подпрыгнет в воздух и ударит вам в глаз.
— Очень хорошо. То есть, ничего хорошего, но продолжайте.
— Теперь, — он длинным пальцем обвел ближайшую лузу. — Вы обратили внимание на этот цвет?
— Платтнерит.
— Совершенно верно. Карманы представляют собой миниатюрные машины времени — ограниченные по размерам и зоне действия, но вполне функциональные. Как мы убедились на опыте, в процессе перемещений во времени объекты могут встречаться со своими двойниками. Причинно-следственные связи разрываются и истории буйно разрастаются, подобно сорнякам. Итак, шар стоит в середине стола — «наш» шар, как мы называем его. Затем копия нашего шара возникает из лузы и вышибает его со сцены. Шар доходит до борта, рикошетирует и попадает в лузу, оставляя своего двойника на столе, в позиции, точно соответствующей первоначальной позиции оригинала…
Его наукообразный язык начинал утомлять, если не сказать больше.
— Затем, — неспешно продолжал Нево, как мне казалось, даже растягивая слова от удовольствия быть таким наглядно умным, — наш шар идет сквозь время обратно — видите? И возникает из лузы в прошлом…
— Но поверхность стола — это же одно время, настоящее. Мы-то, наблюдатели, не смещаемся с ним, — горячо запротестовал я.
— И следует, — как ни в чем ни бывало, продолжал он, — вышибает себя со своего места и снова заменяет его… Я с отвращением посмотрел на этот коварный стол, сперва казавшийся столь невинным бильярдом.
— Вы хотите сказать, этот стол — моя жизнь? Да? Только вы не учли. Нево, что я все тот же шар, каким и был с самого начала.
— Еще раз повторяю — отбросьте застарелые понятия причинности, раз уж вы изобрели машину времени. Все переменилось! Столкновение шаров — это лишь одна из возможностей происходящего настоящего! Вам понятно? При условии существования машины времени причинность столь уязвима, что каждый неподвижный исходный шар окружен бесконечным числом таких непостижимых вероятностей. И ваш вопрос о том, «как такое началось?» отныне не имеет смысла — потому что вчерашнее и завтрашнее уже перепутались местами и стали принципиально неразличимы — при применении, как я уже упоминал, машины времени. Стоит вам потянуть рычаг — и разрушается причинно-следственная связь событий, прошлое смешивается с будущим. Итак, мы находимся в петле времени, в которой нет такой вещи как первопричина — или исходная позиция. Поэтому вы не можете говорить о «настоящем». Или, наоборот, вы только о нем и можете говорить, потому что ни прошлого ни будущего у вас уже нет.
— Может, оно и так, — откликнулся я, — но посмотрите: куда же исчезает шар, если их было два. Ведь материи присутствовало в два раза больше?
— Вас беспокоит нарушение закона о сохранении энергии? Исчезновение массы?
— Вот именно!
— Что-то я не заметил такого беспокойства с вашей стороны, когда вы, очертя голову, бросились в прошлое за своим двойником, — съехидничал он. — А там было, между прочим, нечто большее, чем нарушение такого закона!