Она переворачивала страницы, улыбаясь, когда видела молодого Давида. Он был очень худощавым, до того как успех и слава преобразили его, «сгладив» угловатость и придав фигуре округлость и силу. На всех фото у него на лоб падали копной выгоревшие на солнце волосы. На групповых снимках Давид всегда оказывался посередине в окружении смеющихся людей. Ариэлла на фото выглядела отстраненной и загадочной, однако было очевидно, что она и есть истинный центр внимания. От нее словно исходило сияние, притягивающее все взгляды.
София начала искать свадебные фотографии и те, что относились к годам супружеской жизни, но ее ждало разочарование. Альбом, который она нашла, был единственным свидетельством связи Давида и Ариэллы. София обрадовалась тому, что нашла его в пыли, да еще на дне буфета. Очевидно, Давид не открывал альбом много лет.
Когда Давид вернулся спустя два дня, София выбежала ему навстречу, но собаки опередили ее, подпрыгивая и оставляя на брюках Давида грязные следы. София целовала его лицо до тех пор, пока он не уронил сумки и не отнес свою возлюбленную наверх.
София забыла об Ариэлле. Пришло время украшать дом к Рождеству. Давид, обычно встречавший праздник в кругу семьи, на этот раз решил, что Софии будет трудно выдержать знакомство с таким большим количеством новых людей, поэтому предложил компромисс.
— Мы встретим Рождество в Париже, — объявил он за завтраком.
София была оглушена этой новостью.
— Париж? Это на тебя не похоже, — вымолвила она, не скрывая своего потрясения. — Что на тебя нашло?
— Я хочу побыть с тобой вдвоем в красивом городе. Я знаю один маленький отель у Сены, — заметил он.
— Как это здорово! Я никогда не была в Париже.
— Тогда я покажу тебе его, а за покупками мы отправимся в самые дорогие магазины этой столицы моды.
— За покупками?
— Но ты же не можешь всю жизнь проходить в джинсах и футболке? — сказал он, допивая кофе.
Париж околдовал Софию. Давид путешествовал с размахом. Они полетели первым классом. В аэропорту их встречала черная блестящая машина, которая отвезла их прямиком в отель, расположенный у самой реки. Утро выдалось морозным. Солнце бледно светилось в зимнем небе, а на тротуарах тонким слоем лежал снег. Улицы были празднично украшены, и София, не отрываясь, смотрела из окна на городской пейзаж, на каменные мосты, перекинутые через Сену.
Как Давид и обещал, они отправились за покупками. В своем кашемировом пальто и шляпе он выглядел необыкновенно привлекательным. Он заходил в магазин, садился на кушетку и оценивал вещи, которые примеряла София.
— Тебе нужно пальто, — говорил он. — Нет, это слишком короткое.
— Тебе нужно вечернее платье, и это как раз то, что подчеркнет твою красоту.
Они даже зашли в магазин модного нижнего белья, где Давид настоял на том, чтобы София купила себе несколько шелковых и кружевных комплектов вместо того хлопчатобумажного белья, которое она привыкла носить.
— Такая красивая женщина, как ты, должна быть окружена только красивыми вещами, — объяснил он.
Давид не позволил ей нести пакеты, а приказал доставить их этим же вечером в отель.
— Давид, ты, наверное, потратил сегодня на меня целое состояние, — сказала она за обедом. — Я этого не заслуживаю.
— Ты заслуживаешь еще большего, дорогая. Мы только начинаем, — ответил он, довольный тем, что может побаловать ее.
Когда они прибыли в отель, София пришла в восторг: целая гора пакетов была аккуратно сложена в гостиной, которая примыкала к их спальне. Давид оставил ее распаковывать подарки, а сам спустился вниз, чтобы «присмотреться к обстановке». София одну за другой освобождала от упаковочной бумаги вещи, раскладывая их повсюду, пока комната не стала напоминать дорогой бутик. Она включила радио, и из динамиков понеслась чувственная французская музыка. София отправилась в ванную. Горячая пенистая ванна — это именно то, что ей было нужно, чтобы снять усталость. Она давно не была так счастлива. Она перестала думать о родине и оставленном сыне — София не могла позволить себе заново ворошить прошлое. У нее начиналась новая жизнь.
Когда Давид вернулся, София нетерпеливо ждала его в дверях, нарядившись в красное платье, которое он ей купил. Оно было довольно открытым и с большим разрезом на юбке, так что при ходьбе на миг открывалась подвязка чулка, а из декольте была видна тонкая кромка кружевного белья. София надела туфли на высоких каблуках, отчего стала казаться выше, а ее блестящие волосы тяжелыми волнами падали на плечи. Давид, потрясенный переменой, не мог скрыть восхищения, и его восторженный взгляд был для нее самой большой наградой.
После ужина в маленьком элегантном ресторане Давид помог Софии надеть ее новое пальто и, взяв ее за руку, повел на морозный воздух. Небо было усеяно россыпью звезд. Луна над их головой висела так низко, что казалась нарисованной. Она была такой большой и ясной, что они в один голос воскликнули:
— Ничего себе!
— Ты знаешь, что сегодня рождественский вечер? — сказал он, когда они медленно пересекали площадь.
— Я полагаю, что так. Я по-настоящему не праздновала Рождество, с тех пор как приехала в Европу, — ответила она, но в ее голосе не было и капли сожаления.
— Но сегодня ты празднуешь его со мной. — Давид сжал ее руку. — Ночь не могла быть более чудесной.
— Это поразительно. Санта-Клаус сегодня легко найдет дорогу, — рассмеялась она.
Они остановились у фонтана, изображавшего поднимающихся в воздух диких гусей.
— У меня такое впечатление, будто кто-то хлопнул в ладоши и спугнул их, — с восхищением воскликнула она. — Как здорово, правда?
— София, — тихо позвал он ее.
— Посмотри, те фигурки наверху кажутся такими хрупкими.
— София, — повторил он.
— Да? — проговорила она, не отрывая взгляда от фонтана.
— Посмотри на меня.
Это было так странно слышать, что она немедленно повиновалась.
— Что-то не так? — спросила она, хотя по выражению его лица было видно, что все в порядке.
Нежно посмотрев на нее, он взял ее за руки.
— Ты выйдешь за меня замуж?
— Замуж? — Она была искренне удивлена.
На мгновение перед ней возникло лицо Санти, и его голос прозвучал эхом на ветру: «Давай убежим и поженимся. Ты выйдешь за меня замуж?» Но видение исчезло, и когда София посмотрела на Давида, она не смогла скрыть слез. Она не знала, счастлива ли она или опечалена.
— Да, Давид, я стану твоей женой, — запинаясь, произнесла она.
Давид вздохнул с облегчением, на его лице отразилась мальчишеская улыбка. Он вытащил черную бархатную коробочку из кармана и вложил в ее ладонь. Она открыла ее — внутри лежало кольцо с большим рубином.