— Красный мой любимый цвет, — прошептала она.
— Я знаю, — тихо ответил он.
— О, Давид, оно такое красивое! Я не знаю, что сказать.
— Ничего не говори. Надень его.
Она стянула перчатку, отдав кольцо Давиду, чтобы оно не упало и не потерялось среди блестящих камней, которыми была вымощена площадь. Он взял ее маленькую руку и надел кольцо ей на палец, поднеся руку Софии к губам и целуя ее.
— Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете, София, — вымолвил он, и его голубые глаза светились любовью.
— А ты, Давид, внес в мою жизнь гармонию. Я никогда не думала, что смогу полюбить снова. Но я люблю тебя, — сказала она и обвила руками его шею. — Я по-настоящему люблю тебя.
Санта-Каталина, 1979 год
В начале 1979 года Санти, наконец, позволил себе ответить на любовь и полюбить снова. В этом же году Фернандо попал в страшную переделку.
Чикита никогда не забудет того дня, когда они прибыли в Санта-Каталину и обнаружили, что в их дом ворвались чужие. Такую жуткую картину она видела только на страницах журналов, но там были дома других людей, это было чужое несчастье, чужая проблема. Она оглядывалась по сторонам и видела поломанную мебель, разбитые стекла, разорванные в клочья шторы. Кто-то специально помочился на покрывало в их спальне. В доме пахло чужой жестокостью. В доме осталось напоминание о чужой злобе. Когда они нашли Энкарнасион, та была в шоке, она ломала руки от ужаса и повторяла, что не сможет этого вынести. Энкарнасион рыдала в голос, выскочив на террасу.
— Я не знаю, кто это сделал. Я не понимаю, как они ворвались в дом. Я никого не видела. Как они пробрались в дом? — все время твердила она.
Когда Мигель и Чикита услышали о том, что Фернандо арестован, они поняли, что имеют дело с государственной машиной.
Друг Фернандо, Карлос Рибейрас, позвонил Мигелю и Чиките из автомата, чтобы сообщить им, что их сын активно сотрудничал с партизанами и, именно это стало причиной его ареста. Он не мог рассказать большего. Он даже не знал, куда забрали их сына, а тем более, когда его освободят. Он хотел добавить, что не уверен, освободят ли его вообще, но вовремя остановился. Родители Фернандо, судя по всему, не имели ни малейшего представления об этой стороне жизни своего старшего сына. Карлос надеялся, что Фернандо окажется достаточно сильным, чтобы не выдать имен своих друзей.
Мигель опустился в кресло и сидел неподвижно, словно превратился в мраморное изваяние. Чикита разразилась слезами. Заламывая руки и меряя шагами комнату, она спрашивала себя, как она могла не заметить, что Фернандо ввязался в столь опасное дело. Он вел себя так скрытно, что никто ни о чем не догадывался. «Я не знаю собственного сына! Мой сын оказался для меня незнакомцем», — стенала она.
Ошеломленные страшной вестью, Мигель и Чикита сидели, обнявшись и не нарушая молчания ненужными словами. Они оба корили себя за то, что не уделяли сыну достаточного внимания: их тревога за Санти полностью затмила все другие проблемы, и они забыли о старшем сыне. Возможно, если бы они оказались лучшими родителями, то сумели бы вовремя заметить, что с Фернандо происходит что-то неладное, и тогда предотвратили бы трагедию. А что теперь?
Мигель с братьями стучали во все двери власть имущих, но никто не смог им помочь и сказать, где находится Фернандо. Им сообщили, что, возможно, его выкрали люди из спецподразделения вездесущей службы безопасности. Семье Фернандо оставалось только ждать. Но братья Соланас продолжали всеми доступными им средствами узнавать, где может находиться Фернандо.
Весь клан Соланас выжидал. Над домом Чикиты словно навис густой вязкий туман, который грозил навсегда скрыть солнце. Приводя в порядок комнаты, Чикита начинала плакать всякий раз, когда брала в руки какую-нибудь дорогую ее сердцу вещь, связанную с Фернандо, и все время повторяла себе, что ее сын жив, что семья ее мужа обладает колоссальным влиянием. Никто не посмеет тронуть члена семьи Соланас. Фернандо вернется к ним, и все будет, как прежде. Очевидно, это какая-то ошибка, какое-то чудовищное недоразумение. Ее сын не может быть связан с оппозицией, ведь он знал, с какой опасностью это сопряжено. Он не стал бы подвергать свою семью риску. Она убеждала себя в том, что это недоразумение, которое вот-вот будет исправлено. Прошло время, и Чикита с тяжелым сердцем вынуждена была признать, что не должна была позволять сыну водить дружбу с молодыми безответственными людьми, которые только искали себе неприятностей. Разве Мигель не предупреждал сына о том, насколько рискованна подобная бравада? Она припоминала какие-то разговоры на эту тему. Почему они все не отнеслись к этому более серьезно? И Чикита снова начинала винить во всем себя.
Фернандо сидел в душной камере. Маленькое окошко пропускало ровно столько света, чтобы можно было различить мрачные серые стены и пол камеры. Никакой мебели здесь не было. Даже прилечь было не на что. Его били и, кажется, сломали пару ребер и палец. Он не мог ничего сказать наверняка, потому что все тело его опухло от побоев. У него болело все. Раны на лице кровоточили. Фернандо не знал, насколько сильно он покалечен, но предполагал, что представляет собой кровавое месиво. Они выкрали его, когда он шел по улице. Черная машина подъехала к обочине тротуара, дверца распахнулась, и из автомобиля вышли двое мужчин в костюмах. Они схватили Фернандо и втолкнули на заднее сиденье машины. Все случилось секунд за двадцать. Никто из прохожих ничего не заметил.
Приставив к его боку пистолет, они молча завязали ему глаза и отвезли в дом, который находился в тридцати милях от города. Когда это было? Два дня назад или три? Он ничего не помнил. Им нужны были имена, только имена. Сам он не был им нужен. Они сказали, что отпустят его, как только он заговорит. У них есть и другие источники информации, заявили эти люди, и, если он не проявит послушания, они расправятся с ним. Он поверил им, потому что до него доносились крики других жертв. Если они убьют его, до этого никому не будет дела. Они сказали Фернандо, что его выдали друзья, так какой смысл ему защищать их?
Когда он отказался называть имена, его избили до потери сознания. Придя в себя, он не мог понять, сколько времени пролежал здесь. Он был напуган и растерян. Страх источали сами стены, которые нависали над ним, доводя до сумасшествия. Фернандо так тосковал по своей семье, что это ощущение болью отдавалось в сердце. Зачем он связался с этими тупицами? По большому счету ему было все равно, какой путь выберет его страна. Перед кем он притворялся? Почему не послушал своего отца, который советовал ему вести себя тише, быть незаметнее, чтобы не привлекать к себе внимания? Но он был так доволен собой! Он связался с партизанами, чтобы ощутить себя важным и влиятельным человеком. Фернандо никому не признавался в том, что эта связь нужна была ему для того, чтобы подняться в собственных глазах. То, что делали партизаны, напоминало ему игру в ковбоев и индейцев с той лишь разницей, что ставки были намного выше. Фернандо участвовал в собраниях, которые проводились в подвалах дома Карлоса Рибейраса. Он участвовал в антиправительственных демонстрациях и раздавал листовки. Он верил в демократию, но разве это стоило того, чтобы рисковать жизнью?