— Тогда почему же я… мы будем отсиживаться в палатках, пока всем остальным придется рисковать жизнью, выполняя, должен подчеркнуть, именно мой замысел?
— Потому, что, — объяснил Линергес, — Тенедос боится тебя больше, чем кого-либо другого, если вообще не тебя одного. Если ты будешь торчать здесь, в этом лагере, день и ночь работая, предположим, над тактическими планами, а я буду находиться рядом с тобой, то Тенедос будет считать, что наша армия занята только тем, что он видит перед своим носом. Волшебникам Синаит придется тратить меньше времени и сил на маскирующую магию, если Тенедос будет проводить свое время, разглядывая тебя, и даже думать забудет про Йонга и всех остальных.
На сей раз я нисколько не рассердился, потому что Линергес был абсолютно прав.
— Значит, так и поступим? — спросил я.
— Так и поступим, — ответил Линергес.
— И да помогут всем нам боги, — добавила Симея.
Правота Линергеса подтвердилась той же ночью. Я снова увидел сон наяву, как некогда в находившейся на другом берегу реки никейской тюремной башне. Как и в тот раз, я спал, но как бы и не спал, а передо мной стоял Король-Провидец. Симея беспокойно заворочалась, как будто увидела кошмар, но не проснулась.
— Я опять пришел к тебе, — сказал Тенедос. Лицом он, как никогда прежде, походил на ястреба, изготовившегося накинуться на добычу. — Ты дважды отказался принять мои предложения, и это третий и самый последний раз.
Я в своем сне тихонько выбрался из постели.
— Я могу поддерживать это заклинание всего лишь несколько секунд, — сказал Тенедос, — потому что использовал необычный способ, чтобы добраться до тебя, и твои волшебники скоро обнаружат эту тоненькую ниточку и перережут ее.
Ты стал главным из моих врагов, Дамастес а'Симабу. Но ты ничто по сравнению с теми силами, которыми я обладаю, и меньше, чем ничто, перед тем могуществом, которое я обрету в ближайшее время. Я уничтожу тебя точно так же, как горничная, стряхивающая паука в огонь, даже не замечая своего движения. Но я намерен предложить тебе милость, последнюю милость.
Если ты немедленно сдашься вместе со всеми своими войсками, то я сохраню тебе жизнь. Я готов пощадить тебя даже в том случае, если ты почему-то не сможешь этого сделать, но переправишься через Латану и сдашься один.
Конечно, для тебя не найдется никакого места при том дворе, который я устрою в моем будущем величии. Тебе ведь уже предлагались власть и могущество, но ты отказался от них, и я никогда не смогу простить твоего последовавшего вслед за этим предательства. Но ты получишь кое-какие деньги, тебя проводят к любой границе, которую ты сам выберешь, и позволят беспрепятственно отправиться в изгнание. Даю тебе слово, что не стану подсылать к тебе убийц или преследовать тебя волшебством. Вот единственное предложение, которое я намерен тебе сделать.
— А как насчет моих солдат? И моих офицеров? — спросил я.
— Я поступлю с ними так, как найду нужным, — ответил Тенедос. — Ты больше не будешь отвечать за них, так что их участь не должна тебя интересовать. Некоторым я могу позволить служить мне по мере способностей с оружием в руках, другим же придется искупить свои преступления службой Нумантии теми способами, которые я сочту наилучшими, а многие должны будут понести наказание за преступления, совершенные против меня.
— Почему-то я хорошо запомнил, — медленно сказал я, — одну фразу, которую вы произнесли при встрече с неким бандитом в ледяном Сулемском ущелье, и думаю, что лучшего ответа на ваше любезное предложение просто не найти: имел я тебя, имел ту шлюху, которая называла себя твоей матерью, и твоего отца, о котором ты ничего не знаешь, потому что он не заплатил за визит. — Мой голос звучал так же спокойно, как и голос Тенедоса в тот давно канувший в прошлое день в снегах и льдах, среди которых бесновалась смерть.
Тенедос дернулся, как будто я ударил его.
— Ты, наглый ошметок дерьма, — прошипел он. — Да как ты смеешь!
Я промолчал.
— Ну ладно, Дамастес. Ты отрекся от меня в третий раз, и теперь я обещаю, что смерть, на которую я тебя обреку, будет вызывать ужас у людей и через тысячу лет. Я не стану больше грозить тебе, потому что ты знаешь, что мое слово — это закон и то, что я говорю, всегда сбывается. Всегда!
Палатка опустела, а я почувствовал, что окончательно проснулся.
Я выпил немного воды и подумал о человеческой самонадеянности. Совершенно очевидно, что Тенедос уверился в том, что он всемогущ, что все его заявления были совершенно искренними и он попросту забыл о бедствиях, которые претерпел в Майсире, а также и обо всей лжи, которую я от него слышал на протяжении многих лет.
Король-Провидец, ставший потом Королем-Демоном, превратился теперь в настоящего сумасшедшего.
И теперь мне предстояло позаботиться о том, чтобы он не стал Королем-Безумцем. Выбор был совершенно ясен: или Тенедос, или Нумантия должны погибнуть.
Как ни странно, когда я вновь улегся спать, то не чувствовал никакой тревоги.
Я снова впал в полудрему и в который раз вспомнил пророчество, сделанное при моем рождении: этому мальчику предстоит ехать верхом на тигре, но тигр восстанет против него.
А полусонное сознание говорило, что это предсказание сбылось, и напомнило о других словах, произнесенных бородатым стариком, с которым я встретился, когда мы отступали через горы из Майсира: что моя жизнь окажется длиннее, чем я смогу рассчитывать, и что нить моей жизни обретет ярко-желтый цвет, а сама нить окажется шелковой, как шнуры-удавки сторонников Товиети.
И это тоже сбылось.
Так что же будет дальше?
Снова я вспомнил вторую часть предсказания, что не раз повторяла моя мать: позади тигра густой туман, сквозь который волшебник ничего не может разглядеть и потому не способен предсказать, что скрывается в более далеком будущем.
Впереди нас ждал Сезон Туманов.
На рассвете мы приступили к осуществлению нашего плана. Адъютанты, сами не зная для чего, отправились в пехотные полки, чтобы забрать из каждого по роте. Мы не стали, как это обычно делается перед опасными операциями, вызывать добровольцев, поскольку для нас была очень важна сплоченность в бою. К этим людям присоединились почти все мои саперы со своим снаряжением.
Синаит поставила тонкую защиту. Она специально использовала такое заклинание, которое позволило бы любому волшебнику, использующему Чашу Ясновидения или что-нибудь подобное, видеть вещи смутно, как будто сквозь слой текущей воды. Провидец мог бы рассмотреть общий вид происходящего без подробностей, и это наверняка должно было убедить наблюдателя в том, что защитное заклинание существует, но просто сотворено небрежно.
Но магическая защита не была однородной: в одних местах она была почти прозрачной, а в других плотной, как облачный покров в небе. Например, был полностью скрыт от любого наблюдения небольшой отряд, форсированным маршем удалившийся на юг на два дня пути от лагеря. Этого расстояния было достаточно для того, чтобы покинуть тщательно контролируемую вражескими наблюдателями область, примыкавшую к расположению армии. С ними отправилась Симея с группой своих волшебников. В их обязанности входило поддержание над солдатами непроницаемой завесы, которая не позволила бы Тенедосу или Годжаму заметить, что в глубине Дельты кипит работа.