Я перевернул ее на спину и лег сверху, опираясь на локоть. Симея открыла глаза.
— Я слышала, что тебя называли Дамастесом Прекрасным, — прошептала она. — И это верно.
— А ты знаешь, что изумительно красива?
Она улыбнулась в ответ:
— Никому не покажется, что ему слишком часто говорят такие слова, правда?
— Любой, кто не говорил их тебе, должен лечить глаза.
Она приоткрыла губы, и я поцеловал их — этот поцелуй длился очень долго, — а затем поцеловал взасос ее шею и спустился ниже, пока не нашел груди. Я целовал их, дразня, прикусывал зубами соски и гладил ладонью живот Симеи.
А ее рука скользнула вниз по моей груди и наткнулась на подштанники. Я распустил завязку, спустил их до щиколоток, стянул ногами и отшвырнул куда-то в сторону. Ее пальцы тут же нашли мой член, очень мягко, лаская, пробежались по нему снизу вверх и легонько обхватили головку.
— Дамастес, ты весь такой большой.
— Изнутри я покажусь тебе еще больше.
Я поцеловал ее живот, сильно прижал языком пупок. Ее ноги раздвинулись, а мои губы скользнули вниз по ее гладкому животу. На лобке у нее оказался лишь маленький кустик волос. Я поцеловал ее нижние губы, быстро двигая языком, а потом опустился еще немного дальше.
Она закинула одну ногу мне на спину, а я продолжал дразнить языком ее потайное место.
— Я уже мокрая?
— Да, — ответил я и засунул в нее палец.
Она громко охнула и подалась всем телом вперед. Я легонько гладил большим пальцем ее клитор, а указательным медленно поглаживал изнутри влагалище.
Симея тихонько ворковала без слов, ее руки гладили мой затылок, а я продолжал ласкать ее.
— Тебе нравится?
— О да… да…
— Я засуну в тебя еще один палец?
— Да…
Когда я это сделал, она громко простонала, а я облизал палец левой руки и засунул его ей в зад.
— О боги!
Я продолжал ласкать ее пальцами и языком.
— Так хорошо?
Она ответила невнятным захлебывающимся звуком.
— Хочешь, я засуну в тебя что-нибудь еще?
— Да, Дамастес. Да!
Я прикоснулся к ее половым губам кончиком члена, она дернулась всем телом, а тогда я немного вдвинул его между ними, Симея не то простонала, не то испустила сдавленный вопль. Я полностью вошел в нее, сразу же почти до конца вышел и почувствовал, как ее ноги обхватили мои бедра.
— Ложись на меня, ну, ложись же, пожалуйста!
Я двинулся в ней еще раз-другой, а потом вышел и начал дразнить ее кончиком моей игрушки снаружи.
— О, не делай этого, не надо, прошу тебя, ты мерзавец, ты ублюдок, засунь его обратно в меня…
— Что положить обратно в тебя?
— Засунь свою дубину, эту твою большую штуку, ну, это, ну, пожалуйста, скорее!..
Я сильным движением вошел в нее, пока не оказался внутри полностью, лег на нее сверху, опираясь на локти, и стал ритмично, медленно, сильно двигаться взад и вперед, а ее ноги все крепче оплетали мои бедра, ее руки, то замирая, то вновь оживая, гладили мою спину, ее голова перекатывалась из стороны в сторону, из приоткрытого рта стекала струйка слюны, она задыхалась, а потом ее тело сильно задергалось подо мною, она закричала, выгнулась дугой, приподняв меня, и тут же расслабилась, и в это же мгновение я выпустил в нее семя и навалился на нее всей своей тяжестью.
Некоторое время мы лежали неподвижно, но вскоре я опомнился и снова оперся на локти, сняв с ее тела большую часть своего веса.
Она раскрыла глаза и раздвинула губы в слабой улыбке.
— Ты первый за всю мою жизнь мужчина, которого я совратила. Ты так хорош!
— А ты еще лучше.
— О да. Я такая!
Я повернул ее на бок и, напрягшись, начал медленно двигаться в скользком лоне, а она счастливо вздохнула, обняла меня, прижала к себе, и снова в мире не осталось никого, кроме нас двоих.
— А что теперь? Ты хочешь кончить мне в рот?
— Нет, — ответил я. — Ложись на спину.
Она повиновалась. Я скользнул в нее, закинув ее левую ногу на мое правое плечо. Она раскинула руки, чуть ли не вцепляясь пальцами в простыни. Через некоторое время я повернул ее на бок и продолжал медленно двигаться в ней, а мои руки в это время гладили ее спину, груди, живот.
Я опять повернул ее на спину и засунул подушку ей под ягодицы.
— О боги… как же хорошо!.. Не останавливайся, Дамастес, делай со мной все, что захочешь!
Я дотянулся до растительного масла, которое нашел в кухне, смочил в нем палец и, не переставая двигаться, засунул палец ей в зад. Ее ягодицы напряглись, но после того, как я сделал пальцем несколько легких движений, совершенно обмякли.
— А теперь туда… — простонала она. — Прошу тебя, туда!
Мы занимались любовью весь этот день и почти всю ночь, и ни один из нас не пресытился. Наша любовь была то яростной, то нежной, а в это время речные волны качали нашу яхту, а буря отчаянно стучалась в дощатые стенки каюты.
Но мы ничего не замечали, укрывшиеся от всего мира, спрятавшиеся друг в друге.
Судя по всему, приближался рассвет. Мы лежали рядом, мокрые от пота и любви.
— Надеюсь, что мне не придется завтра… сегодня показывать, какая я искусная лодочница, — полушепотом сказала Симея. — У меня слегка побаливает… там.
— А мне кажется, что я какой-то неуклюжий, — ответил я.
— Перестань хвастаться и дай мне несколько минут отдыха, чтобы тебе можно было еще разочек взять меня. — Она поцеловала меня. — Тебе известно, что ты очень хороший любовник?
— Это с тобой я хороший, — сказал я, и это была почти правда, потому что ее желание и воображение были очень сильными, пожалуй даже сильнее, чем мои.
— А тебя это задело?
— Что — это? — изумленно спросил я.
— То, что ты не первый.
— Почему, во имя Джаен, это должно как-то задевать меня?
— Я слышала, что мужчины огорчаются или сердятся, если оказывается, что они не первые, особенно если женщина еще не очень старая.
— Это нисколько не задевает меня. А тебя разве беспокоит, что до встречи с тобой я оставался непорочным? — с невинным видом спросил я.
— Если бы у меня хватило на это сил, — сказала Симея, — я дала бы тебе по яйцам коленом. Лучше подними меня. Я хочу, чтобы ты взял меня стоя.
— Повинуюсь, о волшебница. Какое ужасное наказание.