— Messieurs et mesdames, — начал он, — je m'appelle Colonel Hugues du Valier, peut-etre vous me connaiser, et je suis…
И тут французский утонул в другом, более громком голосе, говорившем на американском английском:
— Дамы и господа, я полковник Хьо Дювалье. Возможно, вы знаете меня. Я астронавт и в данный момент нахожусь на астрономической станции «Старлаб». У меня послание чрезвычайной важности ко всем жителям Земли…
Звучало прежнее послание, переработанное с учетом их замечаний. На этот раз полковник не отвлекал внимание публики несколькими языками, шло простое звуковое наложение. Фраза «Возлюбленные Руководители» сохранилась, но была переиначена в «они зовутся Возлюбленными Руководителями», о которых далее говорилось, что «это силы, успешно противостоявшие вторжению».
Когда Деласкес и Джимми Лин прослушали послание, Даннерман, желая внести ясность, спросил их, на каком языке оно звучало. Ответы были теми же: на испанском и китайском.
— Только сейчас, — сказала Розалина, — в украинском не было русских слов.
Даннерман задумчиво кивнул.
— Быстрая работа. Должно быть, у Чудика действительно хорошее оборудование.
Он замолчал, за что удостоился укоризненного взгляда Пэт.
— Больше ты ничего не хочешь сказать? Даннерман пожал плечами. За него ответил Джимми:
— А что тут скажешь? Мы для Чудика просто испытательная аудитория, так ведь? И делаем то, что ему нужно. Чудик выслушал нашу критику и переделал послание. Теперь… — Он повернулся лицом к стене и, сложив ладони рупором, крикнул: — Вы слушаете, Чудик? Так вот, послушайте, что я скажу. Вы все сделали правильно. Все отлично, так что не беспокойте пас больше своими проверками. Не забывайте только прислать еду.
Он повернулся к Даннерману и усмехнулся.
— Ну как, хватит? Если нет, мы могли бы…
Он не закончил предложение, потому что его прервали. Пол снова задрожал. Все, кто стоял, внезапно покачнулись; Джимми ухватился за плечо Мартина Деласкеса, и они оба едва не упали.
— О черт, — пробормотал Джимми дрожащим голосом. — Опять началось.
Странно, подумал Даннерман, никто не услышал никакого взрыва; пол словно ушел из-под ног. Но тряхнуло сильно. Несколько банок скатились с груды продуктов. Розалина села. Обе новенькие удивленно вскрикнули. Затем все кончилось.
Нет. Не совсем кончилось. Когда все уже открыли рты, собираясь поделиться впечатлениями, случилось кое-что еще. Зеркальные стены словно вспыхнули и изменили цвет. По ним побежали полосы ярко-красного огня; лившийся с потолка бледный рассеянный свет померк, остались только яркие пятна на стенах, оранжевые здесь, красные там. На какое-то мгновение они будто стали прозрачными, и Даннерман увидел — или ему только показалось — какие-то неясные металлические конструкции. За стеной стоял, застыв на месте с воздетыми в ужасе руками, один из Доков.
Потом цвета поблекли. Смутные видения расплылись и пропали. Сверху снова хлынул прежний свет, стены превратились в зеркала, все обрело прежний вид. Всё, но не все. Пленники по крайней мере были потрясены.
— Бога ради, что это было? — сердито обратился Деласкес неизвестно к кому.
Ответ попыталась дать Розалина. Опираясь на руку одной из Пэт, она медленно поднялась и мигнула.
— Полагаю, какое-то нарушение в энергоснабжении. Не думаю, что это хороший знак.
На некоторое время у пленников появилась новая тема для разговоров. Точнее, тем было две. Они спорили о том, что могло вызвать нарушение в подаче энергии и сыграло такую шутку со стенами; новые вопросы перемежались повторением старых, и все сводилось к одному: что, черт возьми, здесь происходит? Что бы ни происходило, оно явно касалось и пленников. Из-за этого нервничал Чудик, да и их собственная, весьма относительная безопасность находилась под угрозой. Впрочем, обсуждение зашло в тупик, предложить было нечего, кроме остающихся без ответа вопросов и пустых домыслов.
Даннерману представлялась более продуктивной другая тема. В тот момент, когда занавес поднялся, некоторые из пленников успели увидеть то, что находилось по ту сторону стены. Времени на то, чтобы рассмотреть все более ясно, не было, но кое-что они все же заметили. Повезло, однако, не всем. Пэтрис и Джимми смотрели не туда, куда надо, потому и не увидели ничего, а вот остальным было чем поделиться.
С предложением выступила Розалина Арцыбашева:
— Послушайте меня. Пусть каждый постарается нарисовать то, что увидел, пока впечатление еще свежо. Потом сравним.
Пэтси сразу же кивнула.
— Хорошая мысль. — Она потянулась за ручкой, но замерла и посмотрела на Даннермана. — А как лучше это сделать? Может быть, следует прикрыть наши картинки?
За Даннермана ответил Мартин:
— А почему вы спрашиваете у него разрешения? — Генерал враждебно взглянул на Даннермана. — Ясно же, что прятать рисунки бессмысленно. Чудик лучше нас знает, что находится за стенами, так что никакой информации от нас он не получит.
Пэтси все еще выжидающе смотрела на Даннермана. Дэн пожал плечами.
— Наверное, генерал прав, — произнес он, исходя из совсем других мотивов. Его не интересовало, что известно Чудику; куда любопытнее узнать, есть ли вообще смысл в предпринятых мерах секретности.
Они начали рисовать. Выяснилось, что Деласкес видел ту же металлическую конструкцию, что и Даннерман, хотя рисунок генерала напоминал каракули младенца, впервые взявшего в руки карандаш. То, что получилось у Розалины, напоминало длинный ряд шкафов с выдвижными ящиками.
— Они были высокие, — пояснила старая дама, — не менее трех метров, а сверху находилось что-то пушистое.
Пэт и Пэтси проучились по году в художественном колледже и представили аккуратные наброски. Пэт изобразила удлиненный металлический предмет с двумя куполами, отдаленно напоминавший стального верблюда, опустившегося на землю. Пэтси нарисовала широкий проход между двумя рядами высоких ящиков и нечто, что могло бы быть транспортным средством.
— Оно не двигалось, но я уверена, что это какая-то машина. И, по-моему, за ней кто-то стоял.
С завистью смотревшая на рисунки Пэтрис добавила:
— Знаете, наверное, именно этим путем Чудик привел нас сюда.
— Я тоже так подумала. А тот, кто стоял там, возможно, Док. Даннерман кивнул, внимательно рассматривая рисунки. Пэтси с любопытством наблюдала за ним.
— Дэн, все в порядке? Он вскинул голову.
— Что? А, конечно.
— Ты ничего не говоришь.
Дэн не мог отрицать очевидное, по пока не был готов объяснить причину.
— Думаю кое о чем, — ответил он, не особенно греша против истины, а когда Пэтси предложила написать, о чем он думает, покачал головой. — Пока рано.