Он поднял руку, предупреждая дальнейшие вопросы, и повернулся лицом к зеркальной стене.
— Чудик, вы нас слышите? Мы ничего не скажем и ничего не напишем, пока вы не примете наши условия. Мы будем говорить — в вашем присутствии. Задавайте любые вопросы, если хотите. Но теперь вам придется заплатить — мы не собираемся помогать вам бескорыстно.
Та доктор Патриция Эдкок, которую называли Пэтси (она откликалась на это имя, потому что выбора не было, но никогда сама так себя не называла), была сердита. Подобрав под себя ноги, она сидела в позе Будды, недовольно взирая на мир. Пэтси знала, что сердиться не стоит. Она смирилась с тем, что Дэн-Дэн имел какие-то основания приказать им замолчать, и даже допускала, что эти приказы имеют некий смысл. Зачем выдавать то, что можно продать? Тем не менее Пэтси не привыкла к тому, что ею командуют.
Ее распирало от желания поговорить об «Эсхатоне». Ей хотелось пообщаться с Пэт и Пэтрис, чтобы освежить память. Давно забытый эпизод, почти не оставивший следа в образовании Пэтси, выплыл сам собой. Перед ней стояло лицо профессора. Он был молодой, темноволосый, с дерзким взглядом — как же его звали? — и он не называл это Эсхатоном. Как-то иначе… да! «Точка Омега». Что бы это ни значило, именно о том самом твердил и полковник Дювалье. Дальше память не шла.
Ей было совершенно ясно, что и остальные умирают от желания поговорить. Еще бы! Возможно ли, что где-то в далеком будущем их всех ждет вечная жизнь? Возможно ли, что некие жуткие монстры из космоса делают все, чтобы превратить вечный рай в непрерывный ад?
Все это смешно.
С другой стороны, не исключено, что так оно и есть.
В общем, Пэтси не могла не думать об этом, как и остальные шесть пленников. Другие темы просто отошли на второй план. Все семеро занимались обычными делами: дополняли инвентарный список Розалины, готовили и ели, пользовались «туалетом»… и при этом думали только об Эсхатоне. Если бы явился Чудик! Может быть, Дэн заключит с ним какую-то сделку, и они наконец наговорятся всласть.
Но время шло, а Чудик не появлялся.
Уже собираясь спать, Пэтси сказала что-то об отсутствии Чудика Пэт, которая так и не смогла дать толковый ответ.
— Откуда мне знать, почему он не идет? Может быть, еще один сбой в энергоснабжении.
— Может быть, конечно, но, наверное, происходит что-то еще. Дело не в сбое, ведь новое послание Дювалье пришло уже после того случая.
— Ни черта не знаю, — раздраженно сказала Розалина. — Так или иначе, нам не следует об этом говорить.
Раздражительностью страдала не одна Пэт. Из-за наложенного Дэном запрета на общение все стали заметно нервознее. Когда ложились спать, Пэт снова устроилась рядом с Даннерманом, вероятно, поняв и простив его молчание. Пэтрис мельком взглянула на парочку и, повернувшись к Пэтси, прошептала:
— Что это она на нас злится?
Вполне уместный вопрос; у Пэт был Дэн-Дэн, а что оставалось им двоим?
Доля ревности в их отношениях, несомненно, присутствовала, однако существовала и некая сестринская верность. Если уж по справедливости, подумала Пэтси, проваливаясь в сон, то нельзя сказать, что Пэт по-настоящему заполучила Дэна. Это невозможно в условиях полного отсутствия какого-либо уединения. Пэтси сонно решила, что надо попросить у Чудика еще несколько шлемов, потому что если все, кроме Пэт и Дэна, будут в шлемах, то у этих двоих появится хотя бы иллюзия уединения, к которому оба столь очевидно стремились. Или, может быть, им удастся сделать из одеял нечто наподобие ширмы, и тогда…
А может, как показывают в кино, из-за холма вдруг вылетит кавалерийский отряд с развевающимися флагами, затрубят горны, и чудесным образом спасенных пленников вернут домой; тогда эти двое будут вольны делать все, что пожелают, а она тоже найдет кого-нибудь, и…
И мир снова станет прекрасным… по только ничего этого не будет. Не придет же им на помощь кавалерия? Будущее неопределенно — если у них вообще есть будущее…
Когда Пэтси наконец уснула, по щекам у нее текли слезы.
Пленники спали, потом проснулись и провели большую часть еще одного долгого дня, стараясь не говорить о том, что их действительно занимало. А когда Чудик наконец явился, без всякого предупреждения пройдя через зеркало, он сказал только:
— Меня задержали.
— Мы понимаем, что у вас проблемы, — любезно заметила Розалина. — Не надо извиняться.
Похоже, он возбужден, подумала Пэтси, — павлиний хвост отливал темными оттенками, выражение пушистого личика обеспокоенное.
— Я не извиняюсь, — твердо ответил Чудик. — Просто объясняю. А сейчас я готов вести дело на основе выдвинутого вами предложения.
Все слушали его очень внимательно и, как показалось Пэтси, с плохо скрытой радостью. Но Даннерман все же уточнил:
— Без утайки?
Чудик удивленно посмотрел на него.
— Разумеется. Хотя, должен сказать, есть вещи, которые я не могу сделать в силу физической неспособности. Террористы-хорши серьезно нарушили связь с Возлюбленными Руководителями, и сейчас мне недоступны даже некоторые ресурсы базы. Пожалуйста, помогите мне оцепить качество послания.
Именно этого и ждала Пэтси; она уже открыла рот, когда Даннерман поднял руку.
— Подождите. Если отсутствует связь, то какой смысл в разговоре?
— Связь будет восстановлена, — упрямо сказал Чудик. — Пожалуйста, не спорьте. Помните, что вы не незаменимы.
— Уж конечно, — сердито бросил Джимми Лин. — Вам нужна наша помощь.
— Мы в состоянии получить ее иным путем, капитан Лин. Неужели вы не сознаете, что мы можем создать ваши копии, которые ничего не будут помнить, и извлечь нужную информацию?
— Я сознаю другое, — твердо возразил Даннерман. — Если бы вы хотели именно этого, то не разговаривали бы, а делали.
— Да, верно, — нерешительно признал Чудик, — сейчас в этом отношении имеются трудности. Хорошо. Я согласен… А теперь скажите мне…
— Нет! Сначала вы!
Чудику это не понравилось. Пэтси показалось, что он сейчас зашипит на них.
— Ладно. Что вы хотите?
— Информацию!
Лапки нетерпеливо забарабанили по муфте; Пэтси только теперь заметила, что Чудик не сунул их внутрь устройства, как обычно. Наверное, прибор сломался, подумала она.
— Будьте… — Чудик замолчал, и все ощутили очередную дрожь.
Ничего страшного, но Пэтси с любопытством отметила реакцию инопланетянина: хвост потемнел, взгляд словно прилип к стене, на кошачьем лице появилось нечто похожее на страх.
Однако со стеной ничего не случилось. Постепенно хвост Чудика обрел прежний цвет.
— Уточните, — сказал он, — и побыстрее.