В библиотеке они провели два часа собственного времени и перед следующей частью работы снова сделали перерыв, чтобы перекусить. По дороге Эштон ненадолго отвлекся, не удержавшись от соблазна. Звякнуло стекло небольшой витрины, и рукопись «Алисы» перекочевала в его карман.
Оказавшись среди древностей, он почувствовал себя уже не столь уверенно. Из каждой галереи ему предстояло отобрать по два-три предмета, и иногда было трудно понять, по какому принципу делался выбор. Создавалось впечатление — и он вновь вспомнил слова Албенкиана, — будто эти произведения искусства кто-то отбирал по совершенно чужд км стандартам. На сей раз, за немногими исключениями, они явно не прибегали к помощи экспертов.
Во второй раз за всю историю витрина с Портлендской вазой вновь оказалась разбита. Через пять секунд, подумалось Эштону, по всему музею взревут сирены и начнется переполох. И через пять секунд он будет уже в нескольких милях отсюда. Эта мысль кружила ему голову, и он, проворно работая и стремясь быстрее выполнить контракт, начал сожалеть, что запросил так мало. Но даже сейчас это было еще не поздно исправить.
Он испытал спокойное удовлетворение от добросовестно сделанной работы, когда Стив вынес во двор большой серебряный поднос из Милденхоллского клада и положил его рядом с теперь уже внушительной кучей.
— Дело сделано, — сообщил Эштон — Рассчитаемся вечером у меня. А теперь пошли снимать с тебя эту штуковину.
Они вышли на Хай Холборн и выбрали уединенную улочку, где почти не было пешеходов. Эштон расстегнул хитроумную защелку браслета и отступил на несколько шагов. Его сообщник застыл. Стив теперь снова был уязвим, двигаясь вместе с остальными людьми в потоке времени. Но когда прозвучит сирена тревоги, он уже затеряется в лондонской толпе.
Вернувшись во двор музея, Эштоп увидел, что куча сокровищ уже исчезла. На ее месте стояла его утренняя гостья — все еще величественная и грациозная, но, как ему показалось, несколько усталая. Эштон приблизился, их поля слились, и теперь их не разделяла непреодолимая пропасть тишины.
— Надеюсь, вы удовлетворены? — спросил он. — Как вам удалось так быстро переместить всю огромную кучу?
Она коснулась своего браслета и устало улыбнулась:
— Мы обладаем многими возможностями и кроме этой.
— Тогда зачем вам потребовалась моя помощь?
— По техническим причинам. Было необходимо отделить нужные нам предметы от прочего материала. И в таком варианте мы смогли собрать только нужное и не перегружать наши ограниченные — как бы их назвать? — транспортные устройства. А теперь верните, пожалуйста, браслет.
Эштон медленно протянул ей браслет Стива, но даже не подумал снимать свой. Возможно, такой поступок таил в себе опасность, но он был готов пойти на попятный при первых же ее признаках.
— Я готов уменьшить сумму моего вознаграждения, — заявил он. — Фактически, я от него отказываюсь — в обмен на это, — Он коснулся запястья, где поблескивала металлическая полоска.
Выражение ее лица стало непостижимым, как улыбка Джоконды. (Может, и она, подумал Эштон, присоединилась к собранным им сокровищам? Много ли они взяли из Лувра?)
— Я не назвала бы это отказом от вознаграждения. Такой браслет нельзя купить за все деньги мира.
— Равно как и то, что я передал вам.
— А вы жадны, мистер Эштон. И знаете, что с акселератором весь мир станет вашим.
— Ну и что с того? Разве вас будет интересовать наша планета теперь, когда вы забрали все, что хотели?
После короткой паузы она неожиданно улыбнулась:
— Значит, вы предположили, что я не из вашего мира?
— Да. Я знаю, что кроме меня у вас есть и другие агенты. Вы с Марса? Или все равно мне не скажете?
— Я охотно вам все расскажу. Но если я это сделаю, вы меня не поблагодарите.
Эштон бросил на нее настороженный взгляд. Что она хотела этим сказать? Он неосознанным движением отвел руку за спину, защищая браслет.
— Нет, я не с Марса или любой известной вам планеты. Вы все равно не поймете, что я такое. И все же я скажу. Я из будущего.
— Из будущего? Да это смешно!
— В самом деле? Интересно, почему же?
— Если бы такое было возможно, в нашей прошлой истории было бы полным-полно путешественников во времени. Кроме того, это включает reductio ad absurdum. Путешествие в прошлое может изменить настоящее и создать всевозможные парадоксы.
— Неплохие доводы, хотя и не столь оригинальные, как вы полагаете. Но они лишь отвергают возможность путешествий во времени в целом, а не особые случаи, как сейчас.
— А что сейчас такого особенного?
— В очень редких случаях и путем затраты огромного количества энергии возможно создать… сингулярность во времени. За ту долю секунды, пока эта сингулярность существует, прошлое становится доступным для будущего, хотя и ограниченно. Мы можем послать в прошлое свой разум, но не тела.
— Так вы хотите сказать, что тело, которое я вижу, одолжено?
— О, я за него заплатила, как сейчас плачу вам. Владелица согласилась на мои условия. В таких вопросах мы очень щепетильны.
Эштон быстро размышлял. Если ее слова — правда, то это дает ему определенное преимущество.
— Тогда получается, — продолжил он, — что у вас нет прямого контроля над материей и вы вынуждены действовать через агентов-людей?
— Да. Даже эти браслеты были сделаны здесь, под нашим ментальным руководством.
Она объясняла-слишком многое и слишком охотно, обнажая всю свою слабость. В сознании Эштона вспыхнул тревожный огонек, но он зашел слишком далеко. Отступать теперь поздно.
— В таком случае, как мне кажется, — медленно проговорил он, — вы не можете заставить меня вернуть браслет.
— Совершенно верно.
— Это все, что я хотел узнать.
Теперь она улыбалась, и было в ее улыбке нечто такое, от чего Эштон похолодел.
— Мы не мстительны и не злы, мистер Эштон, — негромко сказала она. — И то, что я хочу сейчас сделать, взывает к моему чувству справедливости. Вы попросили браслет — можете оставить его себе, А теперь я расскажу, насколько он вам окажется полезен.
На секунду Эштона охватило безумное желание вернуть акселератор. Вероятно, она угадала его мысли.
— Нет. Уже слишком поздно. Я настаиваю на том, чтобы браслет остался у вас. В одном я могу вас заверить. Он не испортится. И прослужит вам, — снова загадочная улыбка, — всю оставшуюся жизнь. Не возражаете, если мы пройдемся, мистер Эштон? Я завершила свою работу здесь и хочу бросить прощальный взгляд на ваш мир, прежде чем покинуть его навсегда.
Не дожидаясь его ответа, она направилась к железным воротам. Снедаемый любопытством, Эштон последовал за ней.
Они шагали молча, пока не остановились среди замерших на Тоттенхем Корт-роуд машин. Она немного постояла, разглядывая деловую, но неподвижную толпу, и вздохнула: