— Мне жаль их всех, и вас тоже. Мне очень хочется знать, чего вы смогли бы добиться.
— И как понимать ваши слова?
— Совсем недавно, мистер Эштон, вы сказали, что будущее не может влиять на прошлое, потому что это может изменить историю. Проницательное замечание, но, боюсь, неуместное. Видите ли, у вашего мира уже нет истории, которую можно изменить.
Она указала куда-то в сторону, и Эштон быстро обернулся. На Противоположной стороне улицы возле стопки газет сидел мальчишка-газетчик. Ветер, дующий в неподвижном мире, изогнул первую страницу одной из них под невероятным углом, и Эштон с трудом прочитал:
СЕГОДНЯ ИСПЫТАНИЕ СУПЕРБОМБЫ
Голос женщины прозвучал словно из непостижимой дали:
— Я вам уже говорила, что путешествие во времени даже в столь ограниченной форме требует высвобождения огромного количества энергии — гораздо большего, чем выделяется при взрыве одной бомбы, мистер Эштон. Но эта бомба стала лишь начальным импульсом…
Она указала на землю под их ногами:
— Знаете ли вы что-нибудь о своей планете? Вероятно, нет; ваша раса узнала так мало. Но даже ваши ученые установили, что на глубине двух тысяч миль у Земли имеется плотное жидкое ядро. Оно состоит из сжатого вещества и может существовать в одном из двух стабильных состояний. Получив определенный импульс, ядро может перейти из одного состояния в другое — так карточный домик рушится от прикосновения. Этот переход, мистер Эштон, высвободит столько же энергии, сколько все землетрясения за всю историю планеты. Океаны и континенты взлетят в космос, и у Солнца появится второй пояс астероидов.
Эхо этого катаклизма разнесется на века и на долю секунды приоткроет нам щелочку в ваше время. За эту секунду мы попытаемся спасти все, что сможем, из сокровищ вашего мира. Это все, что в наших силах, и даже если ваши мотивы были чисто этоистичными и нечестными, вы оказали своей расе услугу, о которой и не подозревали.
А теперь я должна вернуться на наш корабль, который ждет меня почти через сто тысяч лет над останками Земли. Браслет можете оставить себе.
Перемещение оказалось мгновенным. Женщина внезапно застыла и превратилась в одну из статуй на безмолвной улице. Эштон остался один.
Один! Он поднес к глазам поблескивающий браслет, загипнотизированный изяществом его работы и скрытой в нем мощью. Он заключил сделку и должен выполнять ее условия. Он может прожить до конца отмеренную ему при рождении жизнь — ценой изоляции, какой не знал ни один человек. Но если он выключит браслет, последние секунды истории неумолимо просочатся у него между пальцами.
Секунды? У него нет даже секунд — Эштон знал, что бомба, наверное, уже взорвалась.
Он уселся на край тротуара и задумался. Торопиться некуда; надо обдумать все спокойно и без истерии. В конце концов, времени у него предостаточно.
Все время мира.
Перевод П. Ехилевской
— Взгляни, — самодовольно сказал Карн, — это заинтересует тебя.
Он подтолкнул мне бумаги, которые читал все это время, и я в энный раз решил попросить его перевода, а если не удастся добиться желаемого, самому перевестись в другой отдел.
— О чем это? — спросил я устало.
— Длинное сообщение от доктора Маттеуса из Министерства науки. Ну-ка, прочти его.
Без большого энтузиазма я начал просматривать досье, а несколько минут спустя поднял глаза и неохотно признал:
— Возможно, ты и прав — на этот раз.
И вновь молча углубился в чтение…
«Мой дорогой министр! — (Начинаюсь письмо.) — По вашей просьбе представляю свое специальное сообщение об экспериментах профессора Хенкока, давших столь неожиданные и потрясающие результаты. У меня нет времени привести записи в подобающий вид, поэтому посылаю их в том виде, в каком они имеются.
Поскольку многие предметы требуют вашего внимания, возможно, я коротко суммирую наши с профессором Хенкоком действия. До 1955 года профессор возглавлял Кельвиновскую кафедру инженерной электроники в Университете Брендона, от которого он получил разрешение на неограниченное отсутствие для завершения работы. В этих исследованиях к нему присоединился покойный доктор Клейтон, некогда возглавлявший отдел геологии в Министерстве топлива и энергетики. Их совместный труд финансировался грантами от Фонда Пола и Королевского общества.
Профессор надеялся разработать сонар для геологических исследований. Сонар, как вам известно, является акустическим эквивалентом радара, и хотя этот прибор менее известен, на самом деле он на несколько миллионов лет старше; достаточно сказать, что летучие мыши весьма эффективно используют его для обнаружения насекомых и ориентирования в ночное время суток. Профессор Хенкок предполагал посылать высокочастотные сверхзвуковые импульсы в недра земли и по ответным сигналам определять структуру пластов, залегающих на значительной глубине. Картинка должна выводиться на электроннолучевую трубку, а вся система практически аналогична тому типу радара, который используется в авиации для просмотра земли сквозь облака.
В 1957 году оба ученых добились частичного успеха, но фонды их иссякли. В начале 1958 года они обратились непосредственно к правительству с просьбой о предоставлении целевой денежной субсидии. Доктор Клейтон указал на огромную ценность прибора, который позволит сделать нечто вроде рентгенограммы земной коры, а министр топлива, прежде чем передать материалы на наше рассмотрение, дал благоприятный отзыв. В это время опубликовали доклад Бернского комитета, и мы, желая избегнуть дальнейшей критики, всеми силами стремились по возможности безотлагательно рассматривать все заслуживающие внимания ситуации. Я отправился на встречу с профессором и незамедлительно представил благоприятный отзыв; первая выплата нашего фанта (С/543А/68) была произведена несколько дней спустя. С того времени я постоянно был в курсе исследований и до некоторой степени помогал техническими советами.
В экспериментах использовалось довольно сложное оборудование, но принципы его действия необычайно просты. Очень короткие, но необыкновенно мощные импульсы сверхзвуковых волн генерируются при помощи специального трансмиттера, который постоянно вращается в резервуаре, наполненном тяжелой органической жидкостью. Луч, воздействующий на землю и «сканирующий» ее подобно лучу радара, улавливает эхо. При помощи весьма хитроумного циркуляционного механизма — я воздержусь от искушения его описать — эхо с любой глубины подвергается селекции, и таким образом на экране электроннолучевой трубки обычным путем выстраивается изображение исследуемого пласта.
Когда я впервые встретился с профессором Хенкоком, его аппаратура была еще довольно примитивной, но он смог показать мне строение скалы, находящейся на глубине нескольких сотен футов, и мы ясно разглядели часть Линии Баккерлу, проходящей вблизи от его лаборатории. Большую часть успеха профессора можно отнести на счет чрезвычайной интенсивности звуковых импульсов: почти с самого начала он мог генерировать пиковую мощность в несколько сотен киловатт, и почти все они направлялись в землю. Находиться поблизости от трансмиттера оказалось небезопасно — я заметил, что почва вокруг него сильно нагревалась. Меня немало удивило огромное количество птиц вокруг, но вскоре я обнаружил, что их привлекли сотни лежавших на земле мертвых червей.